(К ПРОБЛЕМЕ АЗИАТСКОГО СПОСОБА ПРОИЗВОДСТВА)

Историкам-марксистам хорошо известно, что проблема азиатского способа производства далеко не нова. Мысль о том, что способ производства и особенности исторического процесса в странах Востока подчас очень сильно отличались от тех, которые были характерны для Европы (точнее, для Западной Европы), высказана К. Марксом свыше ста лет назад¹ . Как показывают специальные исследования² , идеи Маркса об азиатском способе производства формировались постепенно и находились в тесной связи с тем уровнем знаний, которого достигла историческая наука середины XIX века. При всем том, однако, осуществленный К. Марксом анализ и выводы, сделанные им о специфике развития стран Востока и о причинах этой специфики, сохраняют свое значение и поныне.

Проблема азиатского способа производства сегодня вновь оказалась на повестке дня, и это свидетельствует о насущной потребности заново осмыслить на современном этапе развития науки накопленные знания. Фактический материал, представленный в работах многих советских востоковедов, вступил в решительное противоречие с существующим до сих пор представлением о безусловном господстве рабовладельческого способа производства на Древнем Востоке. Академик А. И. Тюменев, например, в монографии "Государственное хозяйство Древнего Шумера" (М. -Л. 1956) убедительно показал, что основные производители государственного хозяйства Древнего Шумера во многих отношениях сильно отличались от рабов в подлинном, "античном" смысле этого слова. Тем не менее год спустя он писал, что именно эти производители определяли

¹ Еще в 1857 г. в своем знаменитом Предисловии "К критике политической экономии" К. Маркс писал: "В общих чертах азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации" (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 13, стр. 7). Наиболее обстоятельно различия между азиатской и иными формами докапиталистического производства были разработаны К. Марксом в труде "Формы, предшествующие капиталистическому производству". О коренных различиях и специфике азиатских обществ говорилось и во многих других работах К. Маркса и Ф. Энгельса (см. К. Маркс и. Ф. Энгельс. Соч. Т. 9, стр. 130 - 136; т. 23, стр. 89, 152; т. 20, стр. 181; 184 и др.). Об этом писал и В. И. Ленин (см. В. И. Ленин. ПСС. Т. 1, стр. 136; т. 26, стр. 57; т. 13, стр. 14 - 15; Конспект "Переписки К. Маркса и Ф. Энгельса 1844 - 1883 гг.". М. 1959, стр. 260, и др.)

² Н. Б. Тер-Акопян. Развитие взглядов К. Маркса и Ф. Энгельса на азиатский способ производства и земледельческую общину. "Народы Азии и Африки", 1965, NN 2, 3; Ю. М. Гарушянц. Об азиатском способе производства. "Вопросы истории", 1966, N 2.

рабовладельческий характер общества в целом³ , с чем едва ли можно согласиться. Специальное исследование аграрных отношений в Китае в эпоху Чжоу показало, что рабский труд в сельском хозяйстве Древнего Китая практически не использовался и "верхи" чжоуского Китая вкупе с обслуживавшими их рабами жили за счет труда крестьян-общинников⁴ . Исследователям Древней Индии хорошо известно, что не столь уж многочисленные рабы пользовались немалыми правами и что не они, а представители низших каст (формально отнюдь не бывшие рабами) считались наиболее эксплуатируемым и презираемым слоем общества⁵ . Не рабы, а зависимые земледельцы были основными производителями в Древнем Египте, в Ассирии да и в других обществах Древнего Востока⁶ . В печати стали все чаще появляться статьи, авторы которых обращали внимание исследователей на то, что раннерабовладельческое и раннефеодальное общества очень близки друг к другу, что первобытное общество вполне могло развиться непосредственно в феодальное, минуя рабовладельческую формацию⁷ . Эти выводы в сочетании со все увеличивающимся потоком исследований социальной структуры и экономических отношений в различных обществах Азии, Африки и Америки послужили причиной того, что проблема азиатского способа производства оказалась вновь поднятой. Автор одной из статей, посвященных этой проблеме, Ю. И. Семенов утверждает, что на Древнем Востоке существовал "кабальный", или "кабально-прафеодальный", способ производства⁸ . Хотя термины эти представляются нам неудачными, а предложенное решение вопроса - малодоказательным, следует признать, что в своей критической части статья Семенова весьма убедительна. Автор ее глубоко прав в том отношении, что сам приводимый в работах многих специалистов фактический материал противоречит обязательным выводам о господстве рабовладения в странах Древнего Востока. Эта же мысль лежит и в основе статьи Ю. М. Гарушянца "Об азиатском способе производства".

Противоречие между накопленными наукой многочисленными фактами и современным уровнем их теоретического осмысления закономерно привело к тому, что в центре внимания участников нынешней дискуссии оказался уже не только и не столько сам азиатский способ производства, сколько более общие проблемы - закономерности и особенности развития докапиталистических обществ, как древних, так и существующих еще и поныне (например, многих стран Африки), целый комплекс взаимосвязанных проблем истории докапиталистических обществ. Собранный наукой материал вполне достаточен для того, чтобы с его помощью по-новому рассмотреть и оценить наиболее характерные особенности и закономерности развития разных народов мира, выявить основные направления развития, общие для тех или иных

³ А. И. Тюменев. Передний Восток и античность. "Вопросы истории", 1957, NN 6, 9.

⁴ Л. С. Васильев. Аграрные отношения и община в Древнем Китае. М. 1962.

⁵ Г. Ф. Ильин. Особенности рабства в Индии. "Вестник древней истории" (далее - "ВДИ"), 1951, N 1.

⁶ И. А. Стучевский. Зависимое население Древнего Египта. М. 1966; В. А. Якобсон. Социальная структура Новоассирийского царства. "ВДИ", 1965, N 1; Я. А. Манандян. Проблема общественного строя доаршакидской Армении. "ВДИ", 1950, N 1; см. также: М. Л. Гельцер. Материалы к изучению социальной истории Угарита. "ВДИ", 1952, N 4, стр. 28 - 37; его же. Новые данные о социальной структуре Угарита. "ВДИ", 1954, N 4, стр. 72 - 74; И. Д. Амусин. Народ земли. (К вопросу о свободных земледельцах древней Передней Азии.) "ВДИ", 1955, N 2, стр. 14 - 36.

⁷ И. В. Созин. К вопросу о причинах перехода восточных славян от первобытнообщинного строя к феодализму. "Вопросы истории", 1957, N 6; М. Н. Мейман и С. Д. Сказкин. К вопросу о непосредственном переходе к феодализму на основе разложения первобытнообщинного способа производства. "Вопросы истории", 1960, N 1.

⁸ Ю. И. Семенов. Проблема социально-экономического строя древнего Востока. "Народы Азии и Африки", 1965, N 4.

групп общества. Сделать это нелегко. Для этого, видимо, потребуются усилия многих специалистов и долгие годы труда. Однако для того, чтобы эти усилия и годы не были потрачены зря, необходимо, чтобы специалисты по истории различных докапиталистических обществ не были связаны одной обязательной схемой, но могли бы использовать в своей работе различные марксистски обоснованные модели, тем более что такие модели есть и их не надо выдумывать. Эти модели были разработаны К. Марксом свыше ста лет назад, разработаны настолько глубоко и убедительно, что и сегодня вполне могут послужить основой для анализа любых докапиталистических обществ. В работе К. Маркса "Формы, предшествующие капиталистическому производству" тщательному и всестороннему анализу были подвергнуты условия существования и характерные особенности внутренней структуры трех основных видов первобытных общин - азиатской, античной и германской, - развитие которых из первичной (доклассовой) во вторичную (классовую) формацию привело к неодинаковым результатам. Говоря о причинах, породивших эти различия, Маркс основное внимание уделил изучению форм общинной собственности, которые "зависят частью от природных задатков племени, частью же от тех экономических условий, при каких племя уже действительно относится к земле, как к своей собственности, т. е. присваивает плоды земли своим трудом; последнее, в свою очередь, само будет зависеть от климата, физического состава почвы, физически обусловленного способа ее эксплуатации, от отношения к вражеским или соседним племенам и от изменений, которые влекут за собой переселения, исторические события и т. д."⁹ . Иными словами, специфическая окраска различных первобытных общин определялась, по мнению Маркса, целым рядом факторов - в основном природных, - которые в своей совокупности обусловили в дальнейшем господство той или иной формы собственности и становление того или иного типа вторичной формации. В чем конкретно это проявлялось?

Община античного типа. Здесь, в условиях Средиземноморья, природа была милостива к человеку. Земля сама по себе не ставила "никаких препятствий тому, чтобы относиться к ней, как к неорганической природе живого индивида, как к его мастерской, как к средству труда, объекту труда и жизненным средствам субъекта"¹⁰ . При таких условиях собственность отдельного человека, по Марксу, не нуждалась в обязательном опосредствовании ее трудом всего коллектива. В общине античного типа каждый ее член был свободным земельным собственником, и именно поэтому он пользовался всеми правами члена общины. Крепкая же сплоченность античной общины, необходимость объединения ее членов в единый спаянный коллектив обусловливались, по мнению Маркса, прежде всего военно-политическими причинами: "Затруднения, встречающиеся для общины, проистекают только от других общин, которые либо уже раньше захватили землю, либо тревожат общину в захваченных ею землях... Вот почему состоящая из семей община на первых порах организована по-военному, как военная и войсковая организация, и такая организация является одним из условий ее существования в качестве собственницы"¹¹ . Понятно, что это требовало сохранения всех членов общины в качестве свободных и равноправных земельных собственников. Без такого условия не было бы античной общины, а оно, в свою очередь, было залогом демократичности античного типа общины, мешало подчинению одних ее членов другими. И если возникала угроза нарушения традиционного status quo, община

⁹ К. Маркс. Формы, предшествующие капиталистическому производству. М. 1940, стр. 18.

¹⁰ Там же, стр. 8.

¹¹ Там же.

находила в себе силу противостоять ей. Это, в частности, нашло свое выражение в радикальных реформах Солона в Афинах и Петелия в Риме, в результате которых была запрещена кабала сограждан¹² . Одновременно эти же условия были весьма благоприятны для того, чтобы резко противопоставить друг другу полноправных граждан-общинников и бесправных чужаков, превращавшихся в рабов.

Таким образом, в условиях античной общины был открыт простор для развития классовых противоречий рабовладельческого характера¹³ , тогда как сосуществовавшие вместе с ними классовые противоречия иного рода - кабальная эксплуатация сограждан - не имели предпосылок для развития. В результате тенденция к усилению эксплуатации чужаков-рабов, то есть рабовладельческого способа производства, стала преобладающей, что и привело к становлению "классического", античного рабства.

Германская община значительно отличалась от античной. Ни военно- политические, ни экономические факторы в условиям Северной и Центральной Европы не ставили успешную трудовую деятельность индивида в зависимость от его членства в сплоченном коллективе. Германские племена расселялись на больших пространствах, вели экстенсивное хозяйство, и потому их община была структурно рыхлой: "У германцев, у которых отдельные главы семей селились в лесах, разобщенные один от другого большими расстояниями, община, рассматриваемая даже чисто внешне, существует в каждом отдельном случае лишь в форме сходок членов общины". Община и общинная собственность - ager publicus - у германцев, по сути дела, сами опосредствованы существованием отдельных семей, ибо "экономическим целым является каждый отдельный дом"¹⁴ . Таким образом, К. Маркс считал самостоятельно, изолированно жившую патриархальную семью германцев той экономической и политической основой, по отношению к которой община выступала лишь в роли союза семей - своеобразного гаранта свободы и независимости каждой отдельной семьи. Германская "община существует, только во взаимных отношениях этих индивидуальных земельных собственников, как таковых...", германская общинная собственность - "это действительно общая собственность индивидуальных собственников, а не собственность союза этих собственников, в городе имеющих существование, обособленное от них, как отдельных собственников"¹⁵ .

Из этого видно различие между германской и античной общинами. В одном случае объединение в рамках общины, из которой впоследствии возникал рабовладельческий "полис", или "цивитас", было неизбежным и единственным условием существования коллектива и его успехов в борьбе с соседями. В другом - существование общины почти не было связанным со сплоченностью и единством ее членов. Не удивительно, что и дальнейшее развитие германских общин привело к иным (по сравнению с общинами античного типа) результатам. Рыхлость и аморфность германской общины не позволяли сделать из нее надежную организационную основу для жестокой эксплуатации военнопленных - рабов. Рабы у германцев были, но использование их носило патриархальный характер. Разница между чужаком-рабом и свободным германцем далеко не была столь разительной, как в Греции или Риме. Дети рабов

¹² В статье "Передний Восток и античность" ("Вопросы истории", 1957, N 6, стр. 56) А. И. Тюменев правильно заметил, что тенденция к закабалению свободных не могла получить развития в античном мире.

¹³ Необходимо заметить, что превращение рабства в ведущий тип производственных отношений в условиях античного "полиса", или "цивитас", происходило в тесной связи с развитием ремесла и товарности хозяйства.

¹⁴ К. Маркс. Формы, предшествующие капиталистическому производству, стр. 14 - 15.

¹⁵ Там же, стр. 16.

воспитывались вместе с детьми граждан¹⁶ , да и сами расы по своему, положению были настолько близки к младшим членам патриархальной семьи, что грани между теми и другими почти стирались. Рабство у германцев, таким образом, существовало, но рабовладельческая форма эксплуатации не получила основы для развития. С другой стороны, те же особенности социальной и хозяйственной структуры германской общины способствовали постепенному и все усиливавшемуся закабалению одних членов коллектива другими. Развитие здесь шло таким путем, что, как отметил А. И. Неусыхин, "в то время, как в земледельческой общине происходил распад больших семей, сама община развивалась в сторону ее превращения в марку, то есть в такую общину, где пахотный надел уже становится свободно отчуждаемым аллодом малой семьи"¹⁷ . Потеря аллода и превращение некогда свободного общинника- собственника в зависимого арендатора или закрепленного за землей держателя были теперь только делом времени.

Итак, в условиях германской общины главной фигурой в производстве оказался эксплуатируемый согражданин, соотечественник, бывший общинник. И именно это определило возникновение таких производительных сил, которые обусловили становление в Центральной и Западной Европе феодального государства¹⁸ .

Такова вторая модель. Из контекста "Форм, предшествующих капиталистическому производству" явствует, что эта модель - по идее самого Маркса - была вполне равноправной с первой и отражала вполне самостоятельный и параллельный с первым путь развития от первичной (доклассовой) формации ко вторичной (классовой). Маркс писал, в частности, что при завоевании человека вместе с землей возникают рабство и крепостная зависимость, что "рабство и крепостная зависимость являются поэтому лишь дальнейшими ступенями развития собственности, покоящейся на племенном строе"¹⁹ . Еще более четко мысль Маркса о равноправии обеих моделей видна из следующего отрывка из наброска письма к В. Засулич: "Земледельческая община, будучи последней фазой первичной общественной формации, является в то же время переходной фазой ко вторичной формации, т. е. переходом от общества, основанного на общей собственности, к обществу, основанному на частной собственности. Вторичная формация, разумеется, охватывает ряд обществ, покоящихся на рабстве и крепостничестве"²⁰ . Аналогичные идеи высказал в своем письме к К. Марксу и Ф. Энгельс: "Несомненно, крепостное право и зависимость не являются какой-либо специфически средневеково-феодальной формой, мы находим их всюду или почти всюду, где завоеватель заставляет коренных жителей обрабатывать для него землю, - в Фессалии, например, это имело место очень рано"²¹ .

Таким образом, и Маркс и Энгельс были согласны в том, что крепостничество как форма эксплуатации могло существовать и существовало и в древнем мире, что рабство и крепостничество суть две параллельные формы, две равноправные модели развития разлагавшихся первичных обществ. Эта мысль, к сожалению, долгое время находилась в незаслуженном забвении и очень часто заменялась другой, сводившейся к тому, будто возникновение феодализма у древних германцев (или славян) было результатом аккумуляции ими производственно-техниче-

¹⁶ См. "Всемирная история". Т. II. М. 1956, стр. 699.

¹⁷ А. И. Неусыхин. Возникновение зависимого крестьянства как класса раннефеодального общества в Западной Европе VI-VIII вв. М. 1956, стр. 14.

¹⁸ К германским общинам близки по историческим судьбам и славянские.

¹⁹ К. Маркс. Формы, предшествующие капиталистическому производству, стр. 26.

²⁰ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXVII, стр. 695.

²¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 35, стр. 112.

ских достижений рабовладельческой античности²² . Конечно, влияние Древнего Рима (или Византии) на окружавшие племена не приходится отрицать. Несомненно, что у испытавших это влияние племен разложение первобытной общины происходило быстрее, чем у других. Более того, влияние передового Рима сыграло немалую роль и в определении темпов развития феодальной Европы и даже в конечном счете в определении того, что именно Европа указала миру путь к капитализму и социализму. И все-таки это столь огромное и бесспорное влияние римской античной культуры еще ни в коей мере не объясняет и не может объяснить того, почему у германцев или у славян складывались именно феодальные, а не рабовладельческие отношения. Главным и определяющим здесь было своеобразие вступавших на путь классообразования общин германцев или славян, своеобразие условий их развития.

Иногда вторую, феодальную, модель считают неравноправной первой, рабовладельческой, на том основании, будто производительные силы рабовладельческого общества были заведомо более отсталыми, чем общества феодального. Вопрос о производительных силах решается далеко не так просто, как это иногда представляется. Исследователи подчас исходят из того, что век бронзы способен породить лишь рабовладельческое общество, тогда как феодализм не может возникнуть ранее, чем в век железа. Хотя эти абстрактные суждения ничем не подкрепляются, многим они кажутся само собой разумеющимися²³ . Между тем этот априорный вывод весьма далек от истины.

Что нам доподлинно известно о производительных силах, необходимых для возникновения классового общества? Из марксистской политической экономии со всей определенностью явствует, что для этого необходимо появление таких орудий труда, при использовании которых в данных конкретных условиях можно было бы произвести прибавочный продукт, который в конечном счете и является катализатором развития классового общества, вторичной формации. Но ведь уже сама постановка вопроса предопределяет ответ на него. Суть этого ответа сводится к тому, что в разных конкретных условиях эти орудия могут, даже должны быть различными. Это убедительно доказывается многочисленными историческими свидетельствами. Так, из древней истории известно, что в условиях мягких аллювиальных почв речных долин в сочетании с теплым климатом в ряде районов Азии еще в глубокой древности применение каменных и деревянных орудий (не говоря уже о меди и бронзе) давало такой экономический эффект, который послужил реальной основой для возникновения на Востоке классовых обществ. Природные условия большинства районов Средиземноморья (особенно западного) потребовали для производства прибавочного продукта уже железных орудий. А народы, жившие в еще более суровых природных условиях (германцы и славяне), даже имея в своем распоряжении довольно совершенные железные орудия труда, долгое время не могли вступить на путь развития классов и государства. Видимо, здесь должна была существовать и существовала определенная закономерная взаимозависимость различных факторов, находившая свое выражение в том, что для производства прибавочного продукта неблагоприятные природные условия должны были уравновешиваться использованием более совершенных орудий труда и наоборот.

Действительно, производительные силы феодального общества (в начале его развития лишь в потенции, а затем и в действительности) выше производительных сил общества рабовладельческого. Но совсем не потому, что при феодализме с самого начала используются техниче-

²² См. "Всемирная история". Т. III. М. 1957, стр. 73, 247; "Политическая экономия". М. 1954, стр. 40, 41.

²³ См. Ю. И. Семенов. Указ. соч., стр. 87.

ски более совершенные орудия труда, а вследствие того, что при этой формации используется заинтересованный в своем труде работник. Как известно, производительные силы любого общества складываются из трех основных компонентов: орудий труда, объектов труда и людей, работников. О первых двух уже говорилось. Что же касается последнего, то каждому ясно, что трудовая активность закрепощаемого общинника вследствие его заинтересованности в труде выше трудовой активности раба, содержание и интенсификация эксплуатации которого обходятся недешево. Именно в этом, в типе используемого работника, заключается главное и основное преимущество производительных сил феодализирующегося общества перед обществом рабовладельческим. В условиях рабовладельческого мира развитие производительных сил шло более быстрыми темпами и давало более эффективные результаты. Но это достигалось не столько за счет развития техники, сколько за счет интенсификации труда рабов. Труд же свободных все более становился чем-то позорящим человека. В итоге рабовладельческий мир зашел в тупик, а его производительные силы уже не могли развиваться. Наступил кризис, а с ним и гибель рабовладельческого общества. В условиях феодализма, напротив, производительные силы - прежде всего техника - развивались медленно, без эффектных успехов и резких сдвигов, однако постоянно и неуклонно, не встречая препятствий для полного развития заложенных в нем потенций вследствие заинтересованности основной массы производителей в результатах своей деятельности. Вот почему в конце своего существования оно достигло такого высокого технического и культурного уровня, который оказался достаточным для вызревания и развития в нем капиталистического способа производства.

Резюмируя характеристику второй, феодальной, модели, можно еще раз упомянуть о том, что в условиях германской (и славянской) общины в отличие от античной элементы рабства в силу ряда" причин не получили благоприятных возможностей для развития и, не пойдя дальше патриархального рабства, были вскоре уничтожены. Элементы феодализма, то есть принуждения соотечественников-земледельцев, соединенных с землей как с объектом их деятельности, напротив, нашли в этом обществе все условия для своего расцвета и быстро стали преобладающими. Таким образом, в недрах германских общин под влиянием ряда обстоятельств постепенно сложились производительные силы, необходимые для генезиса феодализма и предопределившие появление именно феодальной формации. Как можно понять из хода рассуждений К. Маркса, он считал этот путь развития возникшим вполне независимо и самостоятельно как закономерный вариант становления вторичного, то есть классового, общества на базе первичных первобытных общин. Вот почему историки-марксисты имеют все основания говорить, что переход от первобытности к феодализму (к тому же встречающийся много чаще) столь же возможен и закономерен, как и переход к рабовладению. И причина перехода к той или другой формации не определяется временем этого перехода (до или после наступления нашей эры), но всеми узами связана с особенностями условий развития общин данного типа.

Общины азиатского типа. К. Маркс не ограничил свой анализ двумя формами, рассмотренными выше. Напротив, он соотнес их с третьей, наиболее сложной и трудной для объяснения моделью развития общин восточного типа. Трудности эти во времена Маркса заключались прежде всего в том, что Восток в ту пору был изучен еще очень плохо. Имевшиеся специальные труды были недостаточно точными и очень ограниченными как по количеству охваченных ими материалов и изученных стран, так и по своим хронологическим рамкам. Как известно, Маркс лучше всего знал относительно широко исследованную англичанами Ин-

дию, много меньше ему был известен Китай и другие страны Азии. Почти совсем не была в его время изучена история народов Африки и Америки (исключая США). Не удивительно поэтому, что анализ Маркса базировался на ограниченном круге материалов и стран; гораздо удивительней другое: что гениальный теоретик и мыслитель при всей исторической ограниченности доступного ему материала сумел все же понять и объяснить закономерности развития неевропейских докапиталистических обществ. Что же характерного и особенного увидел К. Маркс на Востоке? Его главная посылка сводилась к тому, что природные условия Востока требовали для успешного ведения земледельческих работ предварительных затрат коллективного труда большой массы людей (например, для борьбы с водной стихией в долинах рек, для создания оросительных колодцев и каналов, для борьбы с пустынями, джунглями и т. п.). Практически это означало, что для значительной части азиатских общин крепкое сплочение больших коллективов диктовалось экономическими причинами, потребностями ведения хозяйства. В одиночку в условиях такого хозяйства справиться с природой было нельзя. "Всего упорней и всего дольше неизбежно держится азиатская форма, - писал К. Маркс. - Это заложено в ее предпосылке: в том, что отдельный человек не становится самостоятельным по отношению к общине, что объем производства рассчитан только на обеспечение собственного существования, что земледелие и ремесло связаны воедино и т. д."²⁴ .

Отличаясь исключительной прочностью и монолитностью, община азиатского типа не была суммой индивидуумов, как германская община. Община азиатская - это коллектив как таковой: все, чем владел человек, что он собой представлял, все это было опосредствовано коллективом. Это обстоятельство имело двоякое значение, что и определило двойственный характер общин восточного типа. С одной стороны, такая сплоченность на начальном этапе классообразования не давала возможности родовой верхушке подчинить себе в рамках общины отдельных ее членов. С другой - сама община как целое в условиях кооперированного труда легко становилась объектом эксплуатации. Недаром К. Маркс отмечал, что над всеми этими общинами стоит в качестве высшего и единственного собственника связующее единство в виде либо восточного деспота, либо воображаемого божества и т. п.²⁵ . Для того, чтобы возвыситься над своими соплеменниками, родовая верхушка во главе с вождем должна была как-то выделиться, сосредоточить в своих руках большую долю богатств коллектива, иметь власть над коллективом. Могучим ускорителем этого процесса было рабство. Военнопленные-чужаки скапливались в руках удачливых вождей-военачальников и их приближенных. Эти рабы и добытые грабежом ценности оказывались в фактическом пользовании родовой знати и тем самым давали ей в руки влияние и власть. Однако на базе антагонизма между рабами-чужаками и членами общины в лице ее верхушки и как следствие этого антагонизма неизбежно возникали противоречия, а затем и эксплуатация в самой общине. Этим азиатские общины не отличались от общин античных или германских. И там и здесь с первых же шагов от первичной формации ко вторичной сосуществовали в потенции два вида противоречий, две тенденции, две возможности к дальнейшему развитию. Различие было в другом.

Особенности структуры античной и германской общин, как уже говорилось, благоприятствовали преимущественному развитию лишь одной из этих двух линий классовых противоречий, одной из двух форм эксплуатации. В античности это была рабовладельческая, у германцев -

²⁴ К. Маркс. Формы, предшествующие капиталистическому производству, стр. 18.

²⁵ Там же, стр. 6.

феодальная. Иное наблюдалось в неевропейском мире. Исключительная прочность и стабильность азиатской (так же, как, видимо, и африканской) общины способствовала развитию рабовладельческих отношений главным образом за счет эксплуатации бесправных чужаков-рабов. Однако одновременно с этим, сама община как коллектив стала объектом эксплуатации, причем очень жестокой. Следовательно, особенности развития такого рода общин сводились в самых общих чертах к тому, что здесь и коллектив общины и чужаки-рабы равно эксплуатировались родоплеменной знатью. При этом те и другие не только не противопоставлялись резко друг другу, но, напротив, часто фактически сливались в единую массу подневольного и бесправного населения. Иными словами, во многих неевропейских общинах - в отличие от античных и германских - активно действовали и одновременно взаимодействовали обе линии классовых противоречий, равно основанные на внеэкономическом принуждении, - феодальная и рабовладельческая. Именно длительное и параллельное сосуществование и тесное переплетение этих двух линий, двух тенденций классовых противоречий, возникающих при разложении азиатской общины, и представляло собой, по-видимому, основную особенность первоначального исторического пути подавляющего большинства неевропейских народов мира. Это не следует считать чем-то странным и необычным, какой-то "спецификой", якобы отклоняющей развитие неевропейских обществ от "классического", европейского типа рабовладения или феодализма. Напротив, как раз в этой "особенности" проявляется в наиболее наглядной и общей форме неразрывное единство рабства и крепостничества - этого феодального института²⁶ , как о нем писал еще Маркс, единство, основанное на экономической и социальной близости обоих институтов, в равной мере базировавшихся на внеэкономическом принуждении.

Следует заметить, что характеристика древневосточных обществ, признающая факт переплетения и сочетания двух основных тенденций -рабовладельческой и феодальной, - встречается в марксистской литературе неоднократно. Одним из первых эту идею выдвинул А. Г. Пригожин²⁷ . На совершенно ином фактическом материале к аналогичным выводам в 1956 г. пришел китайский ученый Тун Шу-е, заявивший, что "История Древнего Востока - это история переплетения рабовладельческого и феодального укладов"²⁸ . Несколько позже об этом же в своей рецензии на II том советской "Всемирной истории" группа чешских историков писала: "Рассмотрение вопроса о возможности сосуществования рабовладельческих и феодальных элементов в обществе азиатского типа позволило бы по меньшей мере более легко разрешить наши споры в рамках общей марксистской концепции"²⁹ . Другими словами, тщательное изучение марксистской теории и конкретного исторического материала привело многих историков-марксистов к единому выводу о том, что третья - азиатская, по Марксу, - модель докапиталистического общества в самых общих основных своих чертах характеризовалась именно сочетанием и взаимодействием (иногда даже равнодействием) обеих известных в докапиталистическом мире тенденций эксплуатации - рабо-

²⁶ Крепостничество, несомненно, феодальный институт, хотя феодализм, как хорошо известно, им не ограничивается. Феодализм конструировался различно, знал и иерархическую структуру помещичьей земельной собственности и централизованную форму государственной собственности на землю. Основным для него была фактическая "собственность" земледельца на его участок, на средства производства.

²⁷ А. Г. Пригожий. Проблема социально-экономических формаций обществ древнего Востока. "Известия Государственной Академии истории материальной культуры", вып. 77, 1934, стр. 24 - 31.

²⁸ Тун Шу-е. Добавление к статье "Некоторые проблемы изучения древней истории", "Вэнъшичжэ", 1956, N 6, стр. 23 (на кит. яз.).

²⁹ П. Олива, Я. Буриан, И. Фрал, Т. Покора. Чехословацкие историки о II томе "Всемирной истории". "Вопросы истории", 1958, N 7, стр. 163.

владельческой (эксплуатация прежде всего чужаков-рабов) и феодальной (эксплуатация соотечественников, общинников-земледельцев, испокон века трудившихся на своих наделах). Не случайно при характеристике азиатских форм К. Маркс и Ф. Энгельс то подчеркивали неразвитый, домашний характер рабства на Востоке, то, наоборот, говорили о "поголовном рабстве" там. В этих характеристиках нет ничего противоречивого. Они очень точно отражают двойственную сущность обществ азиатского типа, на примере которых историк может наиболее наглядно видеть, что рабовладение и феодализм не две противостоящие и даже стадиально различные формации, а две стороны одного и того же более общего явления - докапиталистических обществ, базировавшихся на внеэкономическом принуждении.

Возвращаясь к современным дискуссиям об азиатском способе производства и отбрасывая детали и оттенки различных точек зрения, следует отметить, что суть спора сводилась к тому, что же такое в конце концов представлял собой этот способ. Являлся ли он переходным этапом развития от первичной (доклассовой) формации ко вторичной (классовой), этапом, от которого движение шло по обычному пути через рабовладение к феодализму или, минуя рабовладение, к феодализму, либо же его следует считать самостоятельным явлением, параллельным рабовладению и феодализму? Основная часть защитников идеи азиатского способа производства склонялась к первой части этой альтернативы. Французские марксисты М. Годелье и Ж. Сюре-Каналь в своих работах исходили из того, что азиатский способ производства существовал у подавляющего большинства известных истории обществ как переходный этап, содержание которого заключалось в сосуществовании обоих основных типов эксплуатации, рабовладельческого и феодального³⁰ . Возражая этим французским ученым, В. В. Струве писал, что азиатский способ производства - это лишь локальный феномен, возникавший только в строго определенных условиях Востока и сменившийся затем именно рабовладельческой формацией³¹ . Таким образом, В. В. Струве допускал лишь для Востока в лице его древнейших цивилизаций некоторое удлинение привычной линии формаций. С несколько иной точкой зрения о необходимости введения в привычную схему еще одной - "кабальной" - формации выступил, как уже упоминалось, и Ю. И. Семенов³² .

Все три варианта, во многом различающиеся и даже резко противостоящие друг другу, в конечном счете исходят из одной и той же предпосылки - стадиальной последовательности докапиталистических формаций: первобытная, азиатская, рабовладельческая, феодальная. Однако все они в то же время признают не только возможность, но и практическую обязательность существования двух- трех линий в рамках этой удлиненной "лестницы". Либо это линия от первобытности через азиатскую формацию к рабовладению, либо от первобытности через азиатскую к феодализму, либо от первобытности, минуя азиатскую, к рабовладению или к феодализму и т. п. Практически оказывается, что в представлениях всех тех специалистов, которые исходят из существования четырех последовательных докапиталистических формаций, развитие обществ было не однолинейным, а многолинейным. Общи только первое звено (первобытность) и последнее (феодализм). Остальные

³⁰ M. Godelier. La Notion de "Mode de production Asiatique" et les schemas marxistes devolution des societes. Paris. 1964. См. также: М. Годелье. Понятие "азиатского способа производства" и марксистская схема развития общества. "Народы Азии и Африки", 1965, N 1; Ж. Сюре-Каналь. Традиционные общества в Тропической Африке и марксистская концепция "азиатского способа производства" (там же).

³¹ См. В. В. Струве. Понятие "азиатский способ производства". "Народы Азии и Африки", 1965, N 1.

³² См. Ю. И. Семенов. Указ. соч.

звенья могли быть или не быть, отчего и зависели различия в линиях развития. По нашему мнению, точки зрения французских марксистов, В. В. Струве, Ю. И. Семенова и других специалистов, принявших участие в спорах и высказавших свои суждения, могут быть согласованы и сведены к единому общему знаменателю в свете изложенного выше представления о трех равноправных моделях докапиталистического общества. Разумеется, мы не ставим таким образом несбыточной задачи примирения всех спорящих сторон. Речь идет о другом. Если внимательно присмотреться ко всем тем схемам и линиям, которые предлагают Годелье, Струве или Семенов, то окажется, что все они в конечном счете без труда укладываются в рассмотренные выше три основные модели развития докапиталистических обществ.

Годелье и некоторые другие специалисты видят в азиатском способе производства переходный этап развития от первичной формации ко вторичной. Судя по приводимым ими аргументам, суть этого этапа состоит в том, что при разложении первобытного общества всегда возникают две линии классовых противоречий, развитие которых в конечном счете приводит к победе одной из них - рабовладельческой или феодальной. Это утверждение верно в том смысле, что первая и вторая модели при их зарождении действительно всегда были почти целиком идентичны третьей (азиатской), ибо характернейшая черта третьей модели - сочетание двух тенденций развития, а типические моменты развития первой и второй моделей - постепенная победа одной из двух тенденций над другой. Таким образом, Годелье во многом прав. Но не во всем. Отмечая закономерность развития первой и второй моделей при посредстве сравнения их с третьей, он тем самым считает третью модель чем-то временным, даже кратковременным. И в этом суть его ошибки. В новой теории Струве третья модель признается самостоятельной. Это очень важно и верно. Однако вместе с тем Струве почему-то считает, что в ходе эволюции третья модель обязательно приведет к усилению первой, рабовладельческой тенденции и породит первую модель. Это, на наш взгляд, безусловная и ни на чем не основанная ошибка. В этом смысле прав Годелье, утверждающий и доказывающий принципиальную возможность развития на базе ранней, третьей, то есть азиатской, модели как первой (рабовладельческой), так и второй (феодальной) формаций.

Видимо, истину следует искать в признании существования всех трех моделей в качестве самостоятельных единиц. Известные истории докапиталистические общества подтверждают правильность такого вывода. Более того, все разнообразие этих обществ и путей их эволюции в конечном счете сводимо к трем основным моделям: ведь все без исключения общества древности, средневековья и даже нового времени (исключая тех, кто уже подвергся значительным влияниям капиталистической системы хозяйства) были знакомы именно с двумя главными тенденциями угнетения и эксплуатации - с рабской и феодальной. А любые сочетания этих тенденций во всех возможных вариантах в конечном счете укладываются в рамки трех рассмотренных выше моделей. Либо это рабовладение с большей или меньшей примесью феодального типа эксплуатации, либо это феодализм с большей или меньшей примесью рабовладельческих отношений, либо это такая модель (третья), при которой долгое время оба вида эксплуатации, обе тенденции достаточно сильны и взаимодействуют друг с другом.

Но признание права на самостоятельное существование всех трех моделей докапиталистического общества еще никак не решает вопроса об эволюции этих обществ, об их пути от первобытности к феодализму и далее к капитализму. Каково взаимоотношение трех моделей, как могут (и могут ли) они переходить одна в другую? Утверждение, что все

три модели самостоятельны и равноправны, еще не означает, что все они в равной степени способны к развитию и имеют одинаковые возможности и условия для этого. Напротив, как раз по существу своему, в силу своей органической природы эти три модели в очень различной степени приспособлены к эволюции. В этом-то как раз и коренятся те различия в развитии разных докапиталистических обществ, которые столь хорошо известны каждому.

Модель первая, с преимущественным развитием рабовладельческой эксплуатации чужаков-рабов, встречается в истории очень редко. Строго говоря, кроме античных Греции и Рима, о существовании обществ этого типа известно очень мало. Возможно, развитие по такой модели осуществлялось в некоторых городах-государствах Древнего Востока в отдельные периоды их истории. Но о чем говорит практика развития обществ по образцу первой модели? Несмотря на то, что в своем наиболее "чистом", "классическом" виде эта модель, как мы видим на примере античных Греции и Рима, продемонстрировала немалые возможности развития производства и культуры, заимствование которых последующими поколениями в конечном счете сыграло решающую роль в "ускорении темпов формирования феодальной Европы, несмотря на это, возможности развития обществ такого типа были ограничены. Не вдаваясь в подробности, заметим лишь, что в силу присущих рабовладельческой формации органических пороков и прежде всего вследствие того, что ее основной производительной силой был не заинтересованный в производстве раб, она неизбежно заходит в тупик и деградирует. Достижения ее производства и культуры не пропадают, они наследуются другими народами, развитие которых на почве, подготовленной рабовладением, идет быстрее. Однако как социальная единица рабовладельческое общество (первая модель) гибнет. Оно как бы возвращается к исходной точке классообразования, усиливая те тенденции феодализации, которые были ему свойственны еще в начале его становления, и тем самым совершая своеобразный виток спирали.

Модель вторая, напротив, наиболее приспособлена к прогрессу, к усложнению. Именно вследствие этого она в конечном счете на определенном этапе эволюции порождает капитализм. Понятно и то, почему это происходит: в основе производства и эксплуатации обществ феодального типа лежат отношения между эксплуататорами и эксплуатируемыми соплеменниками- крестьянами. Эксплуатация феодального типа, как это хорошо известно, дает максимальный простор для развития производительных сил и эволюции общества, тем больший, чем в более "чистом", "классическом" виде осуществляются феодально-крепостнические отношения.

Модель третья, азиатская, развивается всего медленнее. Сосуществующие в ее рамках две тенденции, две линии классовых противоречий как бы тормозят друг друга. Именно это смешение двух тенденций, постоянный приток новых рабов и постоянное их растворение в рамках общинно-государственно- крепостнического феодализма, приниженность индивидуума и вследствие этого приближение статуса соотечественника-общинника к статусу чужака-раба - все это и многое другое (в частности явления политического, социального и идеологического характера) создает основу для крайне медленных темпов эволюции, внешне напоминающих подчас простое воспроизводство. В отличие от второй, феодальной, модели третья, азиатская, не может эволюционировать быстрыми темпами к капитализму, зато в отличие от первой, рабовладельческой, она не гибнет в неразрешимых противоречиях, не возвращается вспять, не заходит в своем развитии в тупик. Медленно развиваясь на протяжении тысячелетий, азиатская модель имеет, однако, вполне определенную тенденцию развития. Суть этой тенденции сво-

дится к тому, что в конечном счете феодальные элементы в ней начинают постепенно преобладать над рабовладельческими. Выражаясь математическим языком, третья, азиатская, модель в своем развитии "стремится" ко второй, феодальной. Таким образом, в отличие от первых двух модель третья, свойственная подавляющему большинству народов мира, со временем может превратиться в модель вторую. Это теоретически. Практически же такое превращение шло настолько медленными темпами, что, в сущности, ни в одной из неевропейских стран оно так и не сумело - хотя некоторые неевропейские общества "стартовали" подчас намного раньше европейских - достичь такого уровня, при котором стало бы реальным возникновение капиталистических отношений. Другими словами, "очищение" феодального способа производства от сначала очень значительных, а затем менее существенных примесей рабовладельческого способа производства во всех тех районах, где подобное сочетание имело место, шло столь медленными темпами, что к эпохе всемирного распространения европейского капитализма оно было еще очень далеко от завершения.

Однако, пользуясь схемой трех моделей, как и всякой схемой, не следует забывать, что реальная жизнь много сложнее любых схем: ведь в ней, кроме объективных, определяющих факторов и условий, действуют десятки, сотни, тысячи субъективных факторов и попросту случайностей. И хотя в этой тьме случайностей в конечном счете именно и прокладывает свой путь историческая закономерность, сбрасывать случайности со счетов никак нельзя. Если в нашей статье мы уделили столь большое внимание именно этим трем моделям, их характеристике, взаимоотношениям, исторической роли и объективным возможностям, то только для того, чтобы еще раз напомнить исследователю, что идеи Маркса об эволюции докапиталистических обществ предусматривают возможность самостоятельного, независимого существования трех различных моделей, которые следует воспринимать в качестве возможных образцов. Число же существующих в реальном историческом прошлом вариантов докапиталистических обществ может быть значительно большим хотя бы за счет взаимодействий трех моделей в пространстве и времени.

Последний вопрос состоит в том, как сочетать обилие вариантов докапиталистических обществ с законом, поступательного развития, прогресса, последовательной смены стадиально различных формаций. Видимо, для ответа на этот вопрос необходимо прежде всего четко определить, какие позиции следует считать исходными. В самом деле, какие этапы исторического развития и формы социальной организации следует считать принципиально различными и стадиально неодновременными? Совершенно понятно, например, что первобытное общество (первичная формация) принципиально отличается от общества классового (вторичной формации). Столь же неопровержимо, что все докапиталистические вторичные формации принципиально отличны от формации капиталистической, основанной на экономическом принуждении производителя. (Здесь нет необходимости говорить о принципиальных различиях между капитализмом и социализмом.) Думаем, что до сих пор все читатели будут совершенно согласны с нами. Но в чем принципиальное различие между азиатской, античной (рабовладельческой) и феодальной формами вторичной формации? Все три эти формы основаны на сходных типах собственности, эксплуатации. Для всех трех основой существования является внеэкономическое принуждение. Различия, между ними, о которых мы столь подробно говорили выше, - это различия не в главном, а во второстепенном. В главном же, то есть в том, что определяет сущность антагонизма классовой формации, все три формы весьма сходны. Иными словами, близкие другу к другу по уровню

развития производительные силы рождают во многом сходные по своей сущности производственные отношения, равно основанные на внеэкономической системе эксплуатации рабов, крепостных или зависимых, полусвободных и даже формально свободных крестьян-общинников.

Иногда в качестве аргумента в пользу тезиса об обязательной последовательности вторичных докапиталистических формаций используют не принципиальные различия между ними, а их хронологическую неодновременность: ведь всем известно, что древность и средневековье - разные стадии, разные эпохи развития человеческого общества и его цивилизации. Да, действительно, древний мир дал человечеству одно, средние века - другое. Верно, что средневековье в смысле развития производства и культуры и даже в плане социального развития было, особенно на конечной ступени, выше древнего мира. Несомненно, что в целом человеческое общество с V тысячелетия до н. э. до XVI-XVII вв. нашей эры шло в конечном счете по пути прогресса, по пути эволюции от простого к сложному, от примитивного к развитому. Но ведь столь же очевидной способностью эволюции обладали и другие формации - первобытная и капиталистическая. И едва ли у кого-либо из наших оппонентов возникнет мысль, что Голландия или Англия XVI-XVII вв. принципиально (в смысле принадлежности к той или иной формации) отличны от, скажем, США XX века. Видимо, из одного только факта разительной по контрасту эволюции в производстве, культуре, социальной структуре еще никак нельзя делать вывод о существовании принципиально различных, противостоящих друг другу, антагонистических формаций. Не случайно К. Маркс выделял лишь первичную, вторичные и капиталистическую формации.

Итак, основанная на мыслях Маркса гипотеза о трех основных моделях докапиталистических обществ дает основание заключить, что все многообразие конкретных докапиталистических обществ укладывается в рамки двух основных и принципиально различных между собой стадиально последовательных формаций - первичной (первобытной, доклассовой) и вторичной (классовой). При этом вторичная докапиталистическая формация, основывавшаяся на частной собственности и на внеэкономическом принуждении собственного и чужого населения, имеет три основные модификации - "азиатскую", "античную" (рабовладельческую) и феодальную. Из этих трех наиболее совершенная и передовая - феодальная. Ее по праву можно считать главной и основной во вторичной докапиталистической формации, определяющей лицо этой формации³³ . Ведь элементы феодальной по типу эксплуатации возникли в глубокой древности, с первых же шагов цивилизации и классового общества, и дожили до наших дней. При этом на последнем этапе существования вторичной докапиталистической формации феодализм, бесспорно, преобладал среди всех прочих ее модификаций.

³³ В этом смысле мы полностью поддерживаем вывод А. Я. Шевеленко о том, что столбовым путем развития человечества был путь эволюции от первобытнообщинного строя к феодализму, минуя рабовладельческую формацию (см. А. Я. Шевеленко. Сопоставление путей генезиса феодальных отношения во Франкском государстве и Индонезии. "Вопросы истории", 1965, N 12).