Автор: В. Л. Генис

Весной 1920 г., незадолго до овладения 11-й красной армией Баку, большая часть деникинской Каспийской флотилии была уведена в охранявшийся британскими войсками персидский порт Энзели. 28 апреля командующий Волжско-Каспийской военной флотилией Ф. Ф. Раскольников телеграфировал председателю Реввоенсовета республики Л. Д. Троцкому, копии - председателю Совнаркома РСФСР В. И. Ленину, наркому по иностранным делам Г. В. Чичерину и командующему Морскими силами республики А. В. Немитцу, о том, что для очищения Каспия от белогвардейцев можно "либо ограничиться блокадой Энзели, либо путем высадки десанта на персидской территории попытаться захватить неприятельские суда совместными действиями с суши и с моря". Раскольников просил указаний, какой политики следует ему "держаться по отношению к Персии и можно ли перенести боевые действия на ее территорию", предлагая в противном случае дипломатическим путем потребовать от тегеранского правительства выдачи "всех находящихся сейчас в персидских портах судов, принадлежащих русским владельцам" ¹ .

Датированный 1 мая ответ Немитца, который выражал общее мнение московского руководства (на подготовленном Троцким проекте директивы Ленин написал: "Вполне с этим согласен"), был однозначен: "Очищение Каспия от белогвардейского флота должно быть выполнено во что бы то ни стало. Так как для полного достижения этой цели потребуется десант на персидской территории, то он должен быть совершен вами". Раскольникову предписывалось уведомить ближайшие персидские власти о том, что десант предпринят военным командованием "исключительно для выполнения боевого задания, которое возникло только потому, что Персия не в состоянии разоружить белогвардейские суда в своей гавани", но территория шахства остается для РСФСР "неприкосновенной и будет очищена немедленно по выполнении боевого задания" ² .

В итоге в ночь на 17 мая стоявшие на бакинском рейде корабли Волжско-Каспийской флотилии снялись с якоря и малым ходом, с потушенными огнями, двинулись в район острова Нарген, откуда утром, построившись в три кильватерные колонны, вышли в открытое море. Раскольников, как и обычно, держал свой флаг на эскадренном миноносце "Карл Либкнехт", за которым следовали эсминцы "Деятельный" (им командовал будущий адмирал И. С. Исаков) и "Расторопный". В левой колонне шли три

Генис Владимир Леонидович - публицист.

стр. 64

крейсера - "Роза Люксембург", "Пушкин", "Бела Кун" - и канонерские лодки - "Каре" и "Ардаган", а в центре, под защитой орудий военных кораблей, - транспорты "Паризиен", "Михаил Колесников" и "Березань", на которых находились отряды десантников-военморов под командованием бывшего гардемарина 23-летнего И. К. Кожанова ³ . Одновременно с подходом эскадры к месту тактического развертывания персидскую границу в районе Астары пересек кавдивизион военморов, который, продвигаясь вдоль берега моря, должен был совершить 70-мильный марш и подойти к Энзели с запада. С моря его прикрывала рота моряков на транспорте "Греция", находившимся под охраной крейсера "Пролетарий", а с тыла, с задачей занять Ардебиль, - аскеры 7-го Ширванского пехотного полка, входившего в состав так называемой Красной Армии Азербайджана, которая в оперативном отношении подчинялась командованию 11-й армии Кавказского фронта.

Ранним утром 18 мая, преодолев 160 миль штилевой глади Каспия, эскадра подошла к Энзели. Узкий, защищенный высоким молом вход в бухту, которую образовывали две косы, ограждавшие далеко вдающуюся в материк неглубокую лагуну Мурдаб (в переводе - "мертвая вода"), отделял Энзели от его предместья - Казьяна, прежнего района контор и складов русских концессий, еще в 1918г. превращенного англичанами в военный городок. В 7 час. 19 мин. "Карл Либкнехт" открыл огонь по Казьяну, его примеру последовали другие суда, и один из первых же пристрелочных снарядов "Розы Люксембург" попал в помещение штаба британского гарнизона.

Пока основная часть флотилии, вводя противника в заблуждение, обстреливала побережье западнее Энзели и Казьян, в 12 км восточнее с транспортов, при огневой поддержке канонерок и крейсера "Бела Кун", началась высадка военморов-десантников. Не дожидаясь подхода шлюпок вплотную к берегу, моряки прыгали в воду и с криками "ура", держа винтовки над головой, пробивались к берегу. Попытка британских колониальных частей воспрепятствовать высадке была пресечена огнем канонерок, и противник, дрогнув, отступил к Казьяну, после чего военморы захватили плацдарм на берегу, перерезали телеграфные провода и, сбив заставу англичан на шоссе, ведущему к столице Гилянской провинции - Решту, выставили там заслон в составе взвода. К полудню он вырос до отдельного батальона и продвинулся далее на восток - до моста через р. Сефид-Руд, выслав вперед разведотряды, которым поручалось войти в контакт с местными повстанцами- дженгелийцами (от персидского "дженгель" - лес). Рассчитывая на их военную помощь при планировании Энзелийской операции, Раскольников еще 14 мая предписывал Кожанову "в случае сведений о движении отрядов Кучекхана выслать ему поддержку" ⁴ .

Сын мелкого гилянского чиновника, Мирза Кучек еще в юности примкнул к конституционному движению, в 1909 г. участвовал в походе федаев на Казвин и, по признанию ближайшего его сподвижника и политического соперника Эхсануллы, "был очень популярен на севере как храбрый и бескорыстный муджахид", ибо "никогда за всю свою революционную деятельность не занимался грабежами, подобно многим другим, и не брал себе ни одной копейки". Подчеркивая, что религиозный Кучек был "очень честным", но "политически неграмотным", Эхсанулла характеризовал его как либерала и искреннего "персолюбца", мечтавшего о восстановлении былого величия и независимости своей родины ⁵ . Другой современник, английский генерал Денстервилль, которому пришлось вести военные действия против дженгелийцев, также отдавал должное нравственным качествам "персидского Гарибальди", называя его "истым патриотом" и "честным и добросовестным идеалистом".

Осенью 1915г., когда российские войска снова заняли север Персии, Кучек организовал партизанский отряд, который не сумели уничтожить ни царские, ни шахские казаки. Базируясь в непроходимых гилянских лесах, повстанцы нападали на мелкие воинские части и обозы, вели борьбу против местных феодалов- русофилов и представителей шахской администрации.

стр. 65

После же свержения в России монархии возглавляемый Кучеком комитет, программа которого сводилась "к борьбе, под знаком ислама, с иностранным влиянием в Персии", распространил свою неофициальную власть не только на Гилян, но и на Мазендеран, часть Персидского Азербайджана, Хорасана и Астрабадской провинции и даже издавал газету "Дженгель". Вооруженные силы повстанцев состояли более чем из 3 тыс. муджахидов, которые обучались германскими и турецкими инструкторами.

"Его программа действий, - отзывался о Кучеке генерал Денстервилль, - вполне совпадала как с образом мыслей серьезных демократов, так и с вожделениями темных беспокойных элементов, искавших случая пограбить. У него были сочувствующие и в верхах; Казвин, Хамадан и другие города были полны его агентами. Его считали спасителем Персии, который выгонит иностранцев и вернет стране ее прежний "золотой век" ⁶ . Но, нанеся дженгелийцам жестокое поражение, англичане заняли Решт, и в августе 1918г. Кучек был вынужден подписать с ними мирное соглашение. Тем не менее уже весной 1919г. шахские казаки под командованием полковника В. Д. Старосельского предприняли широкое наступление на повстанцев, и остатки разгромленного отряда Кучека отступили в горы.

Рассматривая дженгелийцев как естественных союзников Советской России в борьбе с общим врагом - британским империализмом, большевики стремились установить связь с Кучек- ханом и даже пригласили его на переговоры в Ленкорань, где в мае была провозглашена Муганская советская республика, но вследствие скорого ее разгрома войсками мусавитистов свидание так и не состоялось. Хотя московская газета "Жизнь национальностей" предрекала, что дженгелийцам суждено сыграть важную роль в революционной схватке народов Востока с буржуазией Антанты, осенью 1919 г. Кучек-хан согласился вступить в переговоры с тегеранским правительством, которому в конце концов выразил свою покорность в обмен на амнистию и разрешение держать при себе вооруженный отряд. Но уже в апреле 1920г. Кучек получил письмо из занятого большевиками Петровска, в котором, как вспоминал вождь дженгелийцев, "они уведомляли меня о своем решении прийти в Персию и расспрашивали о положении англичан. Я еще не успел им ответить, как они уже бомбардировали Энзели" ⁷ .

Вечером 18 мая ввиду безнадежности своего положения британское командование согласилось эвакуировать город при условии, что войска покинут его с оружием, причем когда известие о капитуляции англичан дошло до толпившихся на берегу гилянцев, среди них, по свидетельству очевидца, началось "в прямом смысле слова ликование", и "бегство последних партий индусов на баркасах в сторону Пир-Базара сопровождалось хохотом и криками". Хотя вся флотилия, за исключением флагманского эсминца, провела ночь на открытом рейде в боевой готовности, вышедший утром из бухты "Карл Либкнехт" поднял сигнал "Следовать за мной!", и корабли начали медленно втягиваться в гавань.

Во второй половине дня 19 мая военком десантных отрядов Б. Л. Абуков организовал митинг для населения. "Весь двор, - сообщал один из будущих функционеров Иранской компартии Т. Чилингарьян, - был переполнен слушателями, многие залезли на деревья. Тов. Абуков сказал двухчасовую речь, которая прерывалась переводом на фарси. Он говорил о том, что большевики пришли в Энзели, во-первых, для получения российского государственного имущества (пароходов и орудий), оставленного в Энзели деникинцами; во-вторых, приняв приглашение персидского революционного вождя Мирзы Кучек- хана, для того, чтобы прогнать англичан. Несмотря на это, большевики оставят Персию сейчас же, если только персидский народ не захочет, чтобы они остались" ⁸ .

Выходец из состоятельной семьи кабардинских узденей, Абуков окончил гимназию в Кисловодске и с апреля 1918 г. состоял секретарем Горского совета при местном "совдепе". Вступив в ноябре в партию большевиков, он активно участвовал в гражданской войне на Северном Кавказе, командуя Отдельным горским кавдивизионом, а после ранения и контузии был

стр. 66

направлен в распоряжение Раскольникова, который вскоре назначил его военкомом всех десантных отрядов флотилии. Именно в этом качестве вместе с Кожановым 20-летний Абуков участвовал в очищении от мусаватистских войск Ленкоранского уезда.

Утверждая на митинге, что большевистская эскадра пришла в Энзели по приглашению Кучек-хана, Абуков скорее всего лукавил, выдавая желаемое за действительное, ибо в послании от 19 мая писал предводителю дженгелийцев: "Дорогой товарищ Мирза Кучек-хан! Советской России давно известно о твоих подвигах в деле освобождения некогда великого и могущественного персидского народа от английского ига и предавшего за английское золото свою родину шахского правительства... Мы считаем своим долгом поставить тебя в известность о целях нашего прихода в Энзели. Мы пришли сюда не в качестве завоевателей и не для того, чтобы вместо английского ярма наложить на исстрадавшуюся Персию новое русское ярмо". Далее в послании констатировалось, что цель операции - возвращение российских судов - достигнута и красная флотилия должна уйти из Персии. "Но, - переходил Абуков к главной теме своего письма, - от многих твоих сторонников с момента нашего прибытия в Энзели нам приходилось слышать, что наше дальнейшее присутствие здесь необходимо, ибо с нашим уходом опять установится здесь ненавистная и для нас и для вас английская власть. Это послужило поводом для того, чтобы написать тебе письмо и узнать твое мнение, ибо для Советской России только твое мнение по данному вопросу может иметь решающее значение. Мы готовы всеми силами помочь персидскому народу избавиться от английского ига. Если наша помощь нужна тебе, то ты должен со своей стороны связаться с нами. Было бы очень желательно лично повидаться с тобой, обо всем подробно переговорить и условиться о дальнейшей совместной работе. Если твой приезд в Энзели почему-либо невозможен, то назначь время и место для личных переговоров".

В лес послание Абукова доставил секретный сотрудник информотдела при штабе командующего Ленкоранским боеучастком флотилии С. Афонин, 30-летний чернорабочий из Энзели, "сочувствующий коммунист", которому еще 15 мая было приказано отправиться в Персию и передать Кучек-хану "письмо от Советской России и вознаграждение - орден Красного Знамени". По вручении означенного Афонину предлагалось выяснить численность и вооружение отряда Кучека, "настроение людей, направление его политики и что им предпринимается и предполагается предпринять", а также "собрать самому и при содействии Кучек-хана сведения о Реште: что происходит в городе, количество войск, вооружение, командный состав, есть ли другие национальности". "По получении Вашего задания, - докладывал Афонин начальству, - я выехал в Энзели ночью 18 мая на моторе "Беледжи" и прибыл 19 мая [в город], где мне пришлось задержаться на одни сутки, а затем отправился к Кучек-хану [в лес], где и передал ему Ваше письмо и значок. Кучек-хан потребовал от меня удостоверение, какового у меня не было, и он послал со мной одного человека к нашему военному составу для переговоров". Правдивость слов Афонина подтверждала и заверенная печатью справка военкома Абукова, в которой указывалось, что "тов. Афонин был у Мирзы Кучека с письмом и значком и вернулся от него с представителем" ⁹ .

Между тем, по свидетельству Эхсануллы, еще ночью 17 мая в лесу появился "один русский товарищ" и сообщил о том, что большевики в ближайшие дни прибудут в Энзели. Так как посланец говорил, что Красная Армия будет наступать вдоль берега моря со стороны Астары (кавдивизион военморов добрался до Энзели лишь 21 мая), Кучек сейчас же отправил навстречу своих соратников, поручив им предупредить население прибрежных селений, что большевики являются "друзьями". Вместе с тем Кучек отверг предложение Эхсануллы напасть на англичан с тыла, поскольку "еще не был уверен, будет ли он работать с большевиками, и хотел прежде чем приступать к действиям на их стороне, узнать, кто они такие и какие задачи преследуют".

стр. 67

"Кучек-хан и я, находившиеся все время вместе, - вспоминал позже Эхсанулла, - были разбужены грохотом орудия. Я первый спросил Кучек-хана: "Вы слышите гул орудий наших друзей?" Он ответил утвердительно и приступил к утренней молитве, прося меня, имея в виду прибытие друзей, тоже хоть раз совершить молитву. Я ответил: "Никогда до сегодняшнего дня не молился и советую вам, если желаете дружить с большевиками, бросить религию". Конечно, Кучек не последовал совету и, более того, без колебаний приютил в лесу около полутора десятка бежавших из Энзели офицеров-деникинцев. "На этом вопросе, - отмечал Эхсанулла, - у нас было первое разногласие после прибытия большевиков. Я сказал ему, что нельзя работать совместно с большевиками и в то же время укрывать у себя белогвардейцев... Пребывание этих людей в лесу неизбежно приведет к тому, что все наши мероприятия будут известны шахскому правительству и англичанам... На все эти доводы Кучек-хан ответил, что офицеры - бедные люди, которые сами пришли искать у нас убежища, и мы, кто бы они ни были, должны, по обычаю, помочь им".

На созванном в Фумене расширенном заседании руководства дженгелийцев Эхсанулла убеждал Кучека "отбросить свои пацифистские идеи и не слушать окружающих", призывая его "вместе с большевиками двинуться вперед и немедленно захватить Тегеран в свои руки". Однако Кучек по-прежнему считал, что нужно сначала ближе узнать пришельцев и заключить с ними официальное соглашение о совместных действиях. В конце концов было решено сформировать делегацию для проведения предварительных переговоров с большевиками, и через несколько дней Кучек, Саадулла Дервиш и некоторые другие члены комитета отправились в Энзели¹⁰ . Но еще до этого прибывший туда вместе с Афониным представитель дженгелийцев заверил командование флотилии, что Кучек-хан "будет действовать так, как ему укажет Советская Россия, преследуя цели освобождения народа Персии из-под ига англичан и правительства шаха".

В докладе Троцкому, копия - Ленину, переданном в Москву 22 мая, ненадолго вернувшийся в Баку Раскольников, в частности, сообщал: "Вначале мною было заявлено, что мы пришли только за своим военным имуществом и за белогвардейским флотом, но вчера я передал губернатору заявление, что ввиду восторженного приема красных моряков местным населением и раздающихся с их стороны просьб о том, чтобы мы остались с ними и не отдавали их на растерзание англичан, красный флот останется в Энзели даже после того, как все военное имущество будет вывезено. Первый, второй и третий десантные отряды военных моряков переименованы в советский экспедиционный корпус и начальник десантных отрядов товарищ Кожанов назначен командующим экспедикора. Прошу вашей санкции на формирование корпуса и утверждение Кожанова в качестве комкора".

Докладывая Троцкому о переданном им через губернатора требовании об оставлении англичанами Решта и уходе их в Казвин "для обеспечения спокойствия и безопасности мирных жителей", Раскольников просил у Москвы разъяснений, развязаны ли у него руки для продвижения военморов вглубь страны, "если в Персии произойдет переворот и новое правительство призовет нас на помощь". Подчеркивая, что "в Персидской Астаре переворот уже произошел и власть перешла к ревкому", комфлота просил санкции на занятие "силой оружия" Решта и железнодорожной станции Пирбазар при условии, если англичане откажутся признать эти пункты входящими в нейтральную зону. "Завтра вечером, - предупреждал Раскольников, - я и тов. Орджоникидзе выезжаем в Энзели для встречи с Кучек-ханом".

Член Кавбюро ЦК РКП(б) и Реввоенсовета Кавказского фронта Г. К. Орджоникидзе также уведомил Москву, что в ночь на 24 мая думает выехать на два дня в Персию. Информируя Ленина, Сталина и Чичерина о том, что "мусульманскими частями занят Ардебиль", Серго со свойственной ему горячностью самонадеянно обещал: "Без особого труда можем взорвать весь Персидский Азербайджан". Примечательно, что в первона-

стр. 68

чальном варианте телеграммы была и такая, вычеркнутая затем фраза: "Действовать вовсю боимся, опять получим нагоняй, а потому прошу сейчас же ответить". Требуя точных инструкций Москвы по поводу того, какой политики держаться в Персии, Орджоникидзе писал: "Мое мнение - с помощью Кучек-хана и персидских коммунистов провозгласить Советскую власть, занимать города за городами и выгнать англичан. Это произведет колоссальное впечатление на весь ближний Восток. Все будет сделано с внешней стороны вполне прилично". Однако в окончательном, отредактированном тексте телеграммы фраза "провозгласить Советскую власть, занимать города за городами" звучала уже более сдержанно - "начать борьбу за Советскую власть". В заключение Орджоникидзе предупреждал: "Прошу ответа не позже завтрашнего дня, 24-го, к 12 часам, так как вечером думаю вместе с Раскольниковым выехать на один день в Энзели". В очередной депеше, помеченной 10-ю часами 24 мая, Орджоникидзе извещал замнаркоминдела РСФСР Л. М. Карахана: "Через час я уезжаю в Энзели вместе с Раскольниковым" ¹¹ .

"Наши части не должны выходить за пределы Энзели ни под каким видом, - охладил Карахан Серго в отправленной ему в тот же день телеграмме. - Необходимо немедленно же декларировать, что несмотря на присутствие русских частей власть в Энзели принадлежит Персии. Предложите Кучек-хану осуществлять военную власть в Энзели и сообщите нам по радио, что Энзели занято Кучек-ханом и что он разрешил и просил вас остаться в Энзели". Отрезвляющая для энтузиастов "мировой революции" реакция Наркоминдела объяснялась желанием если не избежать, то, по крайней мере, смягчить неизбежные обвинения в "красной интервенции" и вмешательстве во внутренние дела соседнего государства со стороны РСФСР. Именно с этой целью в дипломатической ноте, адресованной министру иностранных дел Персии, Чичерин утверждал, что якобы "о совершившихся в Энзели фактах российское советское правительство было поставлено в известность лишь после того, как означенная операция была доведена до конца". Наркоминдел заявлял, что десантники получили приказ "очистить персидскую территорию, как только минует военная надобность и закончится восстановление свободного и безопасного плавания по Каспийскому морю" ¹² .

Заверения Чичерина вряд ли могли удовлетворить тегеранского премьер-министра Восуга-эд-Доуле, который категорически требовал "немедленного отозвания из Энзели сил, прибывших туда для приобретения деникинских судов, но по прибытии приступивших к незаконным вмешательствам вроде занятия телеграфа, реквизиции и конфискации как товаров, принадлежащих разным людям, так и казенных имуществ и денег, а также и начавших революционную пропаганду; равным образом срочное отозвание красногвардейских отрядов, прибывших в Астару и Ардебиль несмотря на отсутствие там каких бы то ни было следов русских контрреволюционных сил, а также и вообще эвакуация всех местностей, где находятся красногвардейцы".

Впрочем, призывая Орджоникидзе и Раскольникова к соблюдению декорума невмешательства в персидские дела, Наркоминдел предлагал оказать Кучек-хану ("а еще лучше, если бы образовалась более авторитетная политически революционная власть", - выражал Карахан пожелание Москвы) "всестороннюю помощь военным снаряжением, продовольствием, военными инструкторами и даже добровольцами". "Строго следите, - инструктировал Карахан, - чтобы все шло под знаменем персидским - Кучек-хана или революционной персидской власти. Обратите внимание, чтобы выборы в меджлис усилили демократов, войдите с ними в связь и обещайте им помощь, постарайтесь их сплотить и организовать для руководства революционным движением в Персии. Мы должны быть совершенно в тени, вся помощь людская должна быть оказана в порядке добровольчества". Хотя фигура лидера дженгелийцев не особенно импонировала Москве, Карахан давал четкую директиву: "Если Кучек-хан может

стр. 69

занять Решт, то пусть занимает и распространяет свое господство на большую территорию" ¹³ .

25 мая вопрос о Персии обсуждался на заседании Политбюро ЦК РКП(б), которое, одобрив "в общем политику Комиссариата иностранных дел, предполагающего оказывать поддержку освободительному движению народов Востока", постановило: "Вменить в обязанность т. Раскольникову по оказании необходимой помощи Кучек-хану имуществом, инструкторами и прочим передать под власть последнего Энзели и другие пункты Персии, находящиеся в наших руках, и убрать из этих пунктов флот, заявив, что это делается по распоряжению советского правительства ввиду полного нежелания последнего вмешиваться во внутренние дела Персии. Оставить в Энзели некоторую часть судов под видом полицейской службы, но под азербайджанским флагом в количестве, необходимом для постоянного содействия Кучек-хану". Соответствующим ведомствам поручалось "порекомендовать Орджоникидзе проводить такую политику, которая безусловно поддерживала бы Кучек-хана или вообще демократически-революционные элементы в их борьбе с шахским правительством в целях осуществления независимости Персии" ¹⁴ .

На следующий же день Раскольникову была передана директива Троцкого: "1. Никакого военного вмешательства под русским флагом. Никаких русских экспедиционных корпусов. Всемерное подчеркивание нашего невмешательства с прямой ссылкой на требование Москвы убрать русские войска и красный флот из Энзели, дабы не вызывать подозрений в стремлении к захвату. 2. Оказать всемерное содействие Кучек-хану и вообще освободительному народному движению в Персии оружием, инструкторами, добровольцами, деньгами и прочим, сдав в руки Кучек-хану занимаемую нами ныне территорию. 3. Если для успеха дальнейшей борьбы Кучек-хану необходимо участие военных судов, то оставить таковые под флагом Азербайджанской республики и оказывать от ее имени помощь Кучек-хану. 4. Тайно помочь поставить в Персии широкую советскую агитацию и организацию" ¹⁵ .

Расшифровывая последний тезис в телеграмме Раскольникову и Орджоникидзе от 30 мая, Карахан пояснял: "Сейчас должна быть поставлена одна задача - объединение трудящихся и даже буржуазно-демократических элементов на национальной задаче изгнания англичан из Персии, борьбы против шахского правительства и за демократизацию. Борьба, естественно, должна вестись против англичан и против той части чиновничества и имущих классов, которые вместе с англичанами. Необходимо сплотить Кучек-хана, персидских коммунистов и другие демократические группы, которые за революционную борьбу против правительства и Англии. Мы не возражали бы против организации новой власти по типу Советской власти, причем государственно-административный аппарат был бы советским, но без нашего социального содержания, иначе преждевременно расстроились бы ряды и внутренняя борьба ослабила бы задачу освобождения Персии от Англии".

Инициированная большевиками "революция" отсчитывала лишь первые часы своей истории, но Кучек-хан не мог и предположить, что уже 31 мая в Лондоне начнутся переговоры о восстановлении торговых отношений между РСФСР и Великобританией, причем снятие последней экономической блокады будет поставлено в прямую зависимость от обязательства большевиков отказаться от военных операций против шахской Персии, поддержки кемалистов в Турции и вообще сеяния антибританской "смуты" в Малой Азии, Афганистане и Индии. В этой связи Троцкий направил 4 июня телеграмму Чичерину, копии - Ленину, Л. Б. Каменеву, Н. Н. Крестинскому и Н. И. Бухарину, в которой предупреждал, что "советский переворот" в Персии и других граничащих с РСФСР странах Востока "в данный момент причинил бы нам величайшие затруднения", так как "даже в Азербайджане советская республика не способна стоять на собственных ногах", то есть приходится подпирать ее штыками русских красноармейцев. Прагматик Троцкий полагал, что для упрочения военного положения РСФСР

стр. 70