Автор: Л. Н. Пушкарев

Иван Яковлевич Яковлев (1848-1930) завоевал славу подвижника на ниве просвещения чувашского народа. Педагог, писатель, переводчик, основатель чувашской письменности и первой в истории чувашского народа Симбирской школы для чувашей, он пользовался всеобщим признанием и любовью многих поколений своих учеников.

И. Я. Яковлев родился в бедной крестьянской семье в дер. Кошки (по-чувашски "кошки" - "выселки"), или Новотимбаево, Буинского уезда Симбирской губ. (ныне - Тетюшский р-н Республики Татарстан). Его мать умерла сразу после родов, и двухдневного сироту, по чувашскому обычаю, усыновила семья Пахомовых. Отца своего он тоже не помнил. Кормить ребенка стала соседка, у которой был свой новорожденный. В семье Пахомовых мальчик рос как родной, но с рождения он был болезненным и тщедушным. Когда немного подрос, стал проявлять стремление к учебе. Помещенный в Бурундуковское училище, он жил в семье русских крестьян Мушкеевых, относившихся к сироте тоже тепло, по-родственному. Училище он закончил в 12 лет первым учеником и был отправлен в Симбирское землемерное училище. Окончив в Симбирске землемерно-таксаторские классы, до конца 1866 г. работал землемером. Стремление продолжать учебу привело его в гимназию, которую он первым из чувашей закончил с золотой медалью. Затем он поступил в Казанский университет на историко-филологический факультет.

В Казанском университете на него обратил внимание известный востоковед Н. И. Ильминский, посвятивший себя делу просвещения народов Поволжья. Яковлев многим ему обязан: Ильминский помогал ему и в учебе, и в устройстве на работу. В годы учебы Яковлев познакомился с трудами революционных демократов и их последователей, с педагогической литературой (К. Д. Ушинский, И. А. Худяков, Л. Н. Толстой и др.).

После того, как в 1875 г. Яковлев закончил университет, он был назначен инспектором чувашских школ Казанского учебного округа. Еще в 1868 г., будучи гимназистом шестого класса, он основал на своей квартире в Симбирске чувашскую школу-интернат, которой он отдал все свои силы и знания. Впоследствие она была преобразована в учительскую школу и подготовила армию сельских учителей, деятелей просвещения. Из стен этой школы вышло много известных чувашских писателей - К. Иванов, Тайр Тимки, Н. Шубоссини, М. Турбина и др.

До Яковлева чувашский народ не имел своей письменности. На основе русской графики он, при помощи Ильминского и студента В. А. Белилина, разработал чувашский алфавит, создал чувашскую азбуку и букварь, учебники и книги для

Пушкарев Лев Никитович - доктор исторических наук. 143

стр. 143

чтения на родном языке для школьников. Тем самым была заложена основа начального образования. Написанные им книги для чтения состояли из его собственных оригинальных рассказов на темы народного быта и творчески переработанных образцов устного народного творчества чувашей. По сей день рассказы Яковлева для детей изучаются в школах Чувашии. Яковлев и его ученики переводили на чувашский язык произведения классиков русской литературы - А. С. Пушкина, И. А. Крылова, М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого. Любимым поэтом Яковлева был Н. А. Некрасов. Созданная Яковлевым и его учениками учебно-педагогическая литература помогла выработать единый чувашский литературный язык и методику обучения детей на родном языке, что способствовало зарождению чувашской национальной литературы.

Яковлев стоял у истоков чувашского образования и просвещения, отдавая все свое время, силы и знания воспитанию национальных учительских кадров. При его участии было открыто около 40 чувашских школ, он созывал учительские съезды, организовывал педагогические курсы. Преодолевая рутину чиновничества, Яковлев упорно и методично формировал национальный учительский корпус Чувашии, превратив свою школу-интернат в кузницу учительских кадров ¹ .

Меньше мы знаем о его личной жизни. Правда, кое-что можно узнать из записанных А. В. Жиркевичем с его слов воспоминаний, а также мемуаров сына - известного ученого, члена-корреспондента АН СССР А. И. Яковлева ² .

Я был хорошо знаком с А. И. Яковлевым, проработал под его руководством три последних года его жизни над изданием таможенных книг XVII века. Яковлев нередко рассказывал мне о своем детстве и о своих родителях.

Рассказы Яковлева о своей семье возникали при общении со мной спорадически, по самым различным поводам. Расспрашивая меня о моих родителях и узнав, что мой отец - из крестьян, окончивший три класса церковно-приходской школы, но самоучкой ставший бухгалтером, а мама - сельская учительница начальных классов, с 38-летним стажем работы, Алексей Иванович сказал: "У нас с Вами много общего: мой папа - тоже из бедной крестьянской семьи, а мама - тоже учительница, всю жизнь проработавшая, как тогда говорили, "на ниве народного просвещения". Мою маму и по внешнему виду все сразу определяли именно как учительницу. Она была необыкновенно подтянута и требовательна, даже в ее взгляде было что-то, заставлявшее ей повиноваться. Одета она была всегда одинаково- белая кофта, темная юбка, но как это все было наглажено, как все это блестело чистотой и аккуратностью - я Вам и передать не могу! И так с самого утра - халатов она не терпела. Всегда в форме, всегда собрана, всегда при деле.

В моей памяти, - говорил Алексей Иванович, - сохранились образы детства, проведенного с папой. Как сейчас, вспоминаю долгие зимние вечера моего детства- и отчего они казались мне такими продолжительными? Вот мы сидим за столом, покрытым белой скатертью, вышитой крестом руками моей мамы... Папа очень любил ручную чувашскую вышивку, прекрасно в ней разбирался и даже мог по женскому вышитому платью определить, из какой местности родом та или иная женщина. Особенно ему нравились симметрично расположенные фигуры животных и птиц, а также розетки и богато разработанные кресты... Но - это я отвлекся. Я хотел о наших семейных вечерах рассказать. Итак, мы сидим за столом. На нем стояла самая большая наша керосиновая лампа на высокой ножке и с белым матовым абажуром, с широким фитилем на 12 линий - была раньше такая мера у ламп. Вы, наверное, о ней и понятия не имеете... Мама сидит за столом и либо проверяет тетради (а их всегда было страшно много), либо что-нибудь шьет или штопает.

А папа читает вслух. Читал он удивительно! Его интонация просто в душу западала. Больше всего из прозаиков он любил Тургенева, читал его медленно, переживая каждое изменение сюжета, даже каждое слово. В особо чувствительных местах он мог и заплакать. Мама говорила: "Ну, вот, опять нюни распустил! ". "Прости, дорогая, - отвечал папа. - Ну, что я могу с собой поделать! Но как Иван Сергеевич пишет, как волнует душу! Какой талант, какое уменье передать малейшие движения души! Нет, положительно, Тургенев - величайший из русских писателей! Слушай, сын, слушай внимательно и запоминай все, что я тебе читаю!" Из прочитанного папой мне особенно запомнились почему-то "Клара Милич", "Часы" и "Записки охотника". Бывало, что я и засыпал под мерный стук часов и голос отца.

стр. 144

И эти вечерние читки мне многократно снились впоследствии, а память о них - одно из самых дорогих моих воспоминаний".

Вспоминаю еще один эпизод из рассказов Яковлева о своем отце. Речь зашла о любимых поэтах: "Вы сказали, что в юности Апухтиным увлекались... А что - вкус у Вас неплохой... Только немного старомодный. Сейчас все больше "лучшего, талантливейшего поэта нашей советской эпохи" ценят, ну, и совсем молодых... А вот мой папа всю жизнь был верен Некрасову и именно его ценил выше всех остальных поэтов. "Певец горя народного" - иначе он его и не называл. А из всех его стихов он чаще всего перечитывал сборник "Последние песни", изданный в 1877 г., - трагические стихи, предсмертное завещание поэта... Года за два до смерти папа попросил меня отыскать в его библиотеке эту книгу и почитать ему. Я выполнил его просьбу, нашел, читал, а он слушал и плакал... "Скоро стану добычею тленья... ", "Дни идут... Все так же воздух душен", "Я примирился с судьбой неизбежной"... Сейчас я кляну себя за то, что послушался папу и читал ему эти строчки - после этого чтенья ему сразу стало хуже. Врач разбранил меня и строго-настрого приказал не волновать отца. С тех пор эта книга была у меня, но я ею никогда не пользовался и даже не раскрывал ее - груз какой-то непонятной вины давил мне душу".

Однажды пришел я к Алексею Ивановичу под Новый (1950) год, поздравить его с праздником и застал сидящим у елки... После обзора елочных украшений он начал рассказывать мне о елке своего детства: "Приготовления к Новому году в нашей семье начинались уже с осени. Как только проливались дожди и гулять из-за грязи было негде, меня усаживали за изготовление игрушек, причем нужно было делать их не только для себя, но и для других детей. Мама научила меня клеить гирлянды из колечек разноцветной бумаги, а папа мастерил какие- то замысловатые коробочки из цветной же бумаги, которые никак нельзя было раскрыть, не разорвав их. Внутрь, в коробочку, он закладывал какой-нибудь сюрприз - конфетку, урюк, орех, изюминки, сушку, кусочек пряника и т. д., а меня заставлял раскрашивать эти коробочки. И таких игрушек мы за осень изготавливали целые короба, которые папа затем развозил по деревенским школам и, как Дед Мороз, раздавал ребятишкам. Мне эти игрушки были очень дороги, и я думаю, как правильно поступали мои родители, заставляя заботиться о других детях, а не только о собственном удовольствии. Очень мне хотелось вместе с папой поехать и раздавать мои самоделки, но время было зимнее, мама меня не отпустила. Боялась, что я простужусь.

А вообще-то я, помнится, раза два-три сопровождал папу в его поездках по школам, но это когда я уже стал постарше. Однажды мы попали на свадьбу в одной из деревень, и наряд невесты я до сих пор помню - как же он был красочен и красив! Голова ее была повязана белой вышитой лентой, расшитый пояс (обязательно собственными руками!), и с головы до ног она была покрыта белым же вышитым покрывалом. А у жениха - расшитое полотенце через плечо - чудо, одним словом! Русская вышивка тоже хороша, но чувашская - просто изумительна!".

В журнале "Лик Чувашии" за 1995-1996 г. был опубликован дневник А. В. Жиркевича, рассказывающий о его встречах с И. Я. Яковлевым. Опубликованные Г. А. Александровым выборки из этого дневника рассказывают о времени первой мировой войны, двух революций и последовавшей потом вслед за этим разрухе и произволе. Этот дневник ценен тем, что автор его подробно и обстоятельно рассказал о последних днях жизни и деятельности И. Я. Яковлева. Перед нами предстают слова и дела человека, посвятившего всю свою жизнь Симбирской школе-интернату. Его жизнь в 1916- 1923 гг. описана детально, с массой бытовых подробностей.

Автор дневника познакомился с Яковлевым совершенно случайно, будучи инспектором военных лазаретов. А ближе узнав директора школы-интерната, проникся уважением к нему и к его просветительской деятельности. Жиркевич пишет в дневнике: "Я хотел изобразить Яковлева с душой, способной загореться по-молодому, когда дело касается заветных вопросов, которым посвящена была вся жизнь". Почти ежедневно встречаясь с Яковлевым, он побудил его рассказать о своей жизни. Эти записанные "с голоса" Жиркевичем воспоминания Яковлева впоследствии были изданы. Опубликованная же выборка из дневника существенно их дополняет: мы можем теперь представить себе, как жила семья Яковлевых

стр. 145

в трудные переходные годы. Автор дневника - выдающаяся личность своего времени, высокообразованный и талантливый человек с острым и зорким взглядом ³ .

Знаменательно одно место из этого дневника. Яковлев, пишет автор, "гордится тем, что всегда был и остается "демократом", и что оба сына его воспитаны в демократическом духе, т. е. выйдя из простого народа, стоят в интересах простонародья". И еще одну его черту выделил Жиркевич: "Удивительная личная скромность! Просто любуешься им! ". Эта личная скромность многое объясняет и в судьбе, и в деятельности автора. Он всегда старался подчеркнуть роль выпускников Симбирской школы в развитии школьного образования в чувашских деревнях. Особо он выделял А. В. Рекеева, Д. Ф. Филимонова, К. И. Ефимова и других истинных подвижников народного просвещения. Яковлеву пришлось вести длительную борьбу с местной администрацией за право существования национальных чувашских школ. В письме к Н. И. Ильминскому от 12 января 1879 г. он рассказал, как на губернском земском собрании в декабре один гласный ему говорил: "Ваша школа прекрасно идет, это все знают. Но у вас учат по-чувашски, поют по-чувашски, у вас и всенощная совершается по-чувашски. Поэтому многие не сочувствуют и говорят, что вы поднимаете чувашский вопрос и можете возбудить в них сепаратизм". Боязнь пробуждения национализма среди народов Поволжья, стремление к "обрусительной" политике привели к появлению в 1903 г. "Высочайше утвержденного мнения Государственного совета", по которому должность окружного инспектора чувашских школ упразднялась (именно ее занимал тогда Яковлев), а сами они передавались под управление русской администрации. За Яковлевым было оставлено руководство Симбирской школой с половинным против прежнего окладом.

Освобожденный от административных обязанностей, Яковлев смог больше времени уделять педагогической деятельности. В Симбирской школе он преподавал математику, педагогику и логику. И вскоре добился того, что чувашские школьники - в нагольных полушубках и кафтанах из домотканого сукна, в лаптях и валенках - стали разбираться в силлогистических модулях аристотелевой логики, освоили логарифмирование и бином Ньютона.

Но главной областью просветительской деятельности Яковлева всегда была переводческая работа. Следует отметить ее результаты - перевод на чувашский язык Библии. Эта работа привлекла к себе внимание влиятельного английского Библейского общества, и с лета 1908 г. на его средства было выпущено почти 20 тыс. экземпляров Нового Завета, Псалтыри, Книги Пророков и других библейских книг - около 2/3 всей Библии. Сам же Яковлев был избран почетным членом Библейского общества.

Помимо большой преподавательской и переводческой работы, Яковлеву пришлось приложить много сил и к делу строительства самой Симбирской школы. С помощью сочувствовавших его начинаниям лиц он сначала построил двухэтажное здание школы, а затем присоединил к нему еще шесть коттеджей для учителей и мастерских. Он расширил школьную усадьбу в общей сложности до 2 га, разбил здесь сад, огород, гимнастический плац. Кроме того, он добился выделения Симбирской школе специальной сельскохозяйственной фермы, где ученики проходили практику земледельческих работ. На ферме был заложен плодовый сад, устроен плодовый питомник, разбиты поля для семипольного оборота, проведен с гор водопровод на 6 тыс. ведер воды в сутки и т.д. С 1913 г. началось планомерное обучение воспитанников и воспитанниц ведению сельского хозяйства на передовом для того времени уровню.

Во время первой мировой войны Яковлев передал два лучших здания школы под госпиталь для раненых. Инспектируя военные госпитали, Жиркевич и познакомился с директором Симбирской школы. Прежде всего он изумился необыкновенной известности Яковлева и записал 10 марта 1920 г. в своем дневнике:

"Популярность Ивана Яковлевича Яковлева среди чувашского населения до сих пор так велика, что даже маленькие дети, со слов взрослых, знают о нем и о том, что он сделал для чувашского народа". Несколько позднее, уже завершая переписывание воспоминаний Яковлева о своей жизни, Жиркевич так оценил его вклад в культуру чувашей: "Заслуги Яковлева в деле просвещения чувашей безмерны. Их оценят только со временем, отойдя на известное расстояние от той эпохи, в которой он так убежденно, самоотверженно работал на благо родного народа" (запись от 8 апреля 1920 г.).

стр. 146

Прогноз Жиркевича сбылся. Благодарные потомки воздвигли Яковлеву памятник в Чебоксарах, назвали его именем один из проспектов столицы республики, присвоили его имя Чувашскому государственному педагогическому университету, Аликовской и Бичуринской средним школам. В Чувашском университете учреждено несколько именных стипендий для лучших студентов. Подвижник чувашского просвещения, так много способствовавший укреплению дружеских чувств между чувашским и русским народами, их сближению, их дружбе, Яковлев прожил большую и насыщенную жизнь и всю ее посвятил служению своему народу. В течение одной жизни он создал чувашский литературный язык, оставил после себя образцы изложения на нем различных видов и жанров литературы, воспитал целую плеяду учеников и последователей, заложил основы национального образования и просвещения.

Примечания

¹ Появившаяся в некоторых справочных изданиях цифра в 400 школ - не более чем досадная опечатка. Краткая литературная энциклопедия. Т. 8. М. 1975, с. 1067. См.: Краткий очерк Симбирской чувашской учительской школы. Симбирск. 1908; Материалы к истории Симбирской чувашской школы, мужского и женского при ней приходских двухклассных училищ с трехлетними педагогическими курсами. Симбирск. 1913; МАКАРОВЫ. П. Чувашский педагог И. Я. Яковлев. - Советская педагогика, 1953, N б; ДНЕПРОВ Э. Д. Советская литература по истории школы и педагогики дореволюционной России. 1918-1974. Библиографический указатель. М. 1974, NN 10344-10350 и по именному указателю.

² См.: Иван Яковлевич Яковлев. 1848-1930. Чебоксары. 1948; СИРОТКИН М. Я. Очерки дореволюционной чувашской литературы. Чебоксары. 1967; И. Я. Яковлев и его школа. Чебоксары. 1971; АЛЕКСАНДРОВ Г. А. И. Я. Яковлев в 1917-1920гг. Чебоксары. 1992; его же. Чуваши в дореволюционных учебных заведениях. Чебоксары. 1994; его же. Чувашская интеллигенция: истоки. Чебоксары. 1997; ЯКОВЛЕВ А. И. И. Я. Яковлев (1848- 1930). Изд. 2-е. Чебоксары. 1958.

³ Цит. по: Иван Яковлевич Яковлев. 1848-1930, с. 65.

стр. 147