Автор: А. П. БОГДАНОВ

Древнейшее сказание открывает княгиней Ольгой историю Руси. Византийский император Константин VII Багрянородный описал ее прием в Константинополе. Хроника германского императора Оттона I знает ее как королеву. Русской православной церковью она канонизирована как равноапостольная. Ольга осталась в памяти не только местью за мужа, устроением государства и обращением в христианство. Понимание ее исторической роли зависит от контекста, до сих пор ускользающего от историков.

О деятельности Ольги знают все, читавшие хотя бы школьный учебник. Вернее думают, что знают. Все русские и иностранные источники о ней введены в научный оборот и цитируются уже двести лет. Но оценка личности и роли княгини в истории неудовлетворительна как в научном, так и в нравственном смысле, что в определенной мере одно и то же.

Великие историки XIX в., начиная с Н. М. Карамзина и С. М. Соловьева, писали о деятельности древнерусских князей, упоминая Ольгу лишь в качестве верной жены князя Игоря и заботливой матери князя Святослава, а не правительницы построенного ею Древнерусского государства. Писали так, будто не знали Софийской I летописи или Степенной книги, где киноварью выделены главы: "Княжение Ольгино". Так, как будто хотели перечеркнуть прошлое столетие великих императриц и поставить женщину на место, которое полагали "природным". Традиция принижения роли женщины в истории сохранялась и в работах советского времени. Не останавливаясь на анализе этого любопытного феномена европейской историографии XIX-XX вв., попробуем понять, что же именно исследователи не смогли или не захотели увидеть в источниках об Ольге.

Все необходимые материалы для оценки государственной роли княгини историки могли почерпнуть даже в Повести временных лет (ПВЛ), составленной в начале XII в., минимум через 165 лет после начала "устроения" Руси Ольгой¹ . Великие историки, во многом сформировавшие наше представление о "начале Руси", не могли опираться на Начальный свод (НС) конца XI века. Его текст лишь в конце XIX в. установил ² и научно издал академик А. А. Шахматов ³ . Он доказывал, что Начальному своду предшествовал Древнейший свод конца 1030-х гг.⁴ , представления о котором углубили к середине XX в. еще трое академиков.

Л. В. Черепнин отнес создание Древнейшего свода к 997 году ⁵ . Д. С. Лихачев, не сомневаясь в датировке произведения 2-й четвертью XI в., ут-

Богданов Андрей Петрович - доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН.

стр. 57

верждал, что это было еще не летописное, не разбитое по годам сказание ⁶ . М. Н. Тихомиров примирил обе точки зрения⁷ , изучив состав и содержание не разделенного на годы "Сказания о русских князьях X в.": наиболее раннего русского источника летописания. Этот "древнейший памятник славянской историографии", который мы назовем Древнейшим сказанием (ДС), был написан, когда была свежа память о временах княгини Ольги (после ее смерти прошло от 11 до 48 лет).

Построение Тихомирова, завершившее в древней части принятую в фундаментальной науке концепцию Шахматова ⁸ , основано на столь твердом материале, что доселе не вызывает возражений. В отличие от гипотетических летописей и сводов (играющих роль в системе летописеведения) ДС имеет для историков практический интерес, поскольку текст его известен. С примитивной, кое-где грубо разрывающей текст вставкой годов, заглавий и незначительными дополнениями он вошел в летописание как его самая стабильная часть. Тихомиров поразился, насколько ДС от княжения Игоря до вокняжения в Киеве его внука Владимира однотемно, менее всего легендарно и компилятивно по сравнению с предшествующим и (что особенно показательно) последующим текстом.

Рассказ о княгине Ольге входит в ДС как его начальная, наиболее драматическая и захватывающая часть. Но если ДС почти не различается в редакциях летописей, логичен вопрос: что нового дает историкам знание, добытое летописеведами? Очень многое, если обратить внимание, чего нет в окружающем Ольгу историческом контексте в ДС. Например, там нет разбивки по годам от Сотворения мира и попытки "натянуть" их на византийскую хронологию. В результате княгиня Ольга не вынуждена рожать своего единственного сына Святослава через 40 лет после выхода замуж за Игоря, подгадав момент, когда мужу исполнилось не менее 66 лет.

Еще интереснее узнать, в какой последовательности вокруг Ольги формировался привычный нам исторический контекст. Примерно в конце X в. было составлено ДС о строительстве Русского государства княгиней Ольгой, подвигах ее сына Святослава и приходе к власти внука - Владимира. Из предшествующей княжению Ольги истории ДС включало только рассказ об убитом древлянами князе Игоре. Оставшаяся без мужа и дружины, но с маленьким сыном княгиня подавила восстание древлян, установила в стране единые законы, ввела налоги, устроила пути сообщения, съездила в Царьград, приняла христианство и наладила отношения с Византией, перехитрив императора. Несоответствие этих достижений ничтожным средствам, которыми располагала княгиня Ольга, потрясло автора ДС. Сказитель не ограничился рассказом об образцовой мести Ольги за мужа и не просто описал ее подвиги - он начал с них саму историю Русского государства.

Краткий рассказ ДС о князе Игоре, "сидевшем" в Киеве, пока его воевода Свенельд безуспешно "примучивал" уличей (которые попросту ушли), а затем брал себе дань с древлян, вполне анекдотичен. Его суть в том, что дружина ленивого мужа Ольги осталась без "портов", а двинувшись за данью - потеряла князя, назидательно казненного древлянами. И мы могли бы, посмеявшись над Игорем, счесть рассказ о нем лишь удачным зачином дружинного сказания о мести Ольги, если бы в таком же точно контексте князя не упомянул Лев Дьякон, византийский историк второй половины X века.

Здесь уместно вспомнить, что не Игорь, а его жена Ольга была первой из русских правителей, чье имя с уважением упоминалось за рубежом. Константин VII Багрянородный в книге "О церемониях византийского двора" описал беспрецедентно почетные приемы в своем дворце "Эльги, архонтиссы России", о ее муже и крещении не упоминая ⁹ . В XI в. византийский хронист Иоанн Скилица поправил оба "упущения" лично принимавшего Ольгу императора: "Супруга государя Руси, некогда приводившего флот против ромеев, по имени Эльга, по смерти своего мужа прибыла в Константинополь. Крестившись... она была почтена по достоинству" ¹⁰ .

Бурно обсуждаемая в литературе проблема крещения Ольги нас в данном случае не волнует: описанное в ДС крещение в Константинополе от императора все же подтверждено византийцами¹¹ . Важно, что Константин

стр. 58

не счел нужным упоминать о муже княгини, хотя знал о существовании его в прошлом. В принятом им посольстве с Ольгой были представители ее сына Святослава, а образ жизни русских "архонтов", описанный Константином в трактате "Об управлении империей", соответствует рассказу ДС о княжении Игоря ¹² .

В Византии эти "архонты" торговали или пытались грабить. О таком грабеже и вспомнил в 971 г. император Иоанн Цимисхий, воюя на Дунае с подросшим сыном Ольги и Игоря Святославом. "Полагаю, - написал он князю (согласно "Истории" Льва Дьякона), - что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря, который, презрев клятвенный договор, приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору прибыл лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды. Не упоминаю я уж о его жалкой судьбе, - продолжал злобствовать напуганный Святославом император, - когда, отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое" ¹³ .

Плачевно окончившийся поход Игоря на Византию в 941 г. был известен грекам очень хорошо ¹⁴ . Имя вождя варваров-россов, который заключил и нарушил с империей "клятвенный договор", упоминалось в Константинополе (хотя хазары, описавшие политическую подоплеку похода, были убеждены, что флотом в 941 г. командовал Хлгу - Олег, который в 943 - 944 г. ходил в Закавказье и там умер ¹⁵ ). Но императоров имена росских вождей не интересовали до тех пор, пока в Константинополь не явилась Ольга, а затем не понадобилось урезонивать неудачливостью Игоря его буйного сына Святослава.

Иоанн Цимисхий не случайно ошибся, назвав казнивших Игоря древлян "германцами". В германской хронике освещены отношения с Русью, начавшиеся в 959 г. прибытием к королю Оттону I (первому императору Священной Римской империи с 962 г.) "послов Елены, королевы ругов, которая при Романе, императоре Константинопольском, крестилась в Константинополе" ¹⁶ . Ольга, в крещении Елена, обращалась к Оттону с просьбой "поставить епископа и пресвитеров" на Русь, так что византийцы, следившие за политической и миссионерской деятельностью германцев и заинтересованные в собственной христианизации Руси, должны были об этом посольстве знать. Цимисхию не мешало напомнить Святославу, какие враги эти германцы!

Итак, в середине X в. княгиня Ольга-Елена была первым правителем Руси ("архонтессой" или "королевой"), имя которой считали достойным упоминать при дворах византийского и германского императоров. Во второй половине X в. вместе с ее вскоре потерпевшим поражение сыном Святославом в Византии припомнили бесславный конец Игоря, потопление флота которого автор ДС в конце века предпочел не упоминать (если в дружинной среде о нем рассказывали).

С точки зрения распространенных сегодня представлений, что Ольга после смерти мужа спасала могучее Русское государство, ситуация на конец X в. сложилась обидная. Где, спрашиваем мы, героические князья, "призываемые" на Русь истомившимся по "порядку" народом, объединяющие племена восточных славян и финно-угров, прибивающие щит на врата Цареграда и "отмщающие неразумным хазарам"? Примерно такой вопрос задавали себе наши предки после Крещения Руси Владимиром в 988 г. и особенно в связи с ее просвещением при Ярославе Мудром (1019 - 1054). Приобщение Руси к культуре христианского мира в новых школах, храмах и монастырях поставило перед русскими вопрос о национальном самоопределении.

В обращенном к Ярославу "Слове о законе и благодати" первый родом русский митрополит Илларион в середине XI в. прославил князя Владимира, предки которого "не в худой и не в неведомой земле владычествовали, но в Русской, которая ведома и слышима есть всеми четырьмя концами земли". Крестив Русь, князь не сделал ее младшим братом Византии, как полагали приехавшие просвещать ее верой ромеи, но открыл новую страницу истории, на которой русские выступают как избранный Богом народ ¹⁷ . Национальная историческая концепция Иллариона легла в основу зародившегося при Ярославе летописания: подобного хроникам рассказа о событиях по годам-летам.

стр. 59

В 1073 - 1093 гг. иноками Киево-Печерской обители был создан Начальный свод. Помимо ДС и продолживших его киевских и новгородских летописей в НС вошли предания о племенах восточных славян и их соседях с V в., в том числе по византийской хронике, причем летописец старался привести историю Руси в соответствие с мировой хронологией. Созданию государства Ольгой он предпослал легенды об основателях Киева Кие, Щеке, Хориве и сестре их Лыбеди, объединении племен призванной из-за моря династией Рюриковичей, князьях Аскольде и Дире, воинских подвигах князей Олега и Игоря. Включив сказание о крещении Владимира в Корсуни, а не в Киеве, он представил принятие христианства как завоевание веры у Византии ¹⁸ .

НС был сохранен и продолжен новыми записями в Новгородской I летописи XII-XV вв., а в начале XII в. переработан в Повести временных лет. Составитель ПВЛ хорошо знал жития святых и византийские хроники, смело использовал фольклор. Он прекрасно разбирался в географии, гораздо подробнее, чем в НС, рассказал о происхождении и обычаях восточных славян, их внутренних и международных отношениях V-IX веков. В ПВЛ была усилена легенда о призвании князей, изменено описание походов на Византию, приведены договоры Руси с греками. Просвещение Руси было поставлено в ряд со строительством государства и утверждением православия. Включившая огромный круг знаний, написанная ярко и увлекательно, ПВЛ стала начальной частью почти всех летописных сводов.

Летописи создавались для князей, которых авторы прославляли и наставляли служить Русской земле, бояр и дружинников, именитых горожан и деятелей Русской церкви. Повествование рождало в них чувство гордости за древнюю историю славян и Руси. Отвергать рассказы НС и ПВЛ только потому, что они появились много позже событий, никто не собирается. Но в интересах объективной характеристики нашей героини полезно оценить сравнительную достоверность рассказов о княгине Ольге и предшествовавших ей князьях-разбойниках.

Подвиги князей, совершавших лихие набеги на христианскую империю, описаны с воодушевлением и являются литературным достижением летописцев. Однако рассказы о них имеют два недостатка: в ПВЛ они изложены иначе, чем в НС, при этом оба летописных свода повествуют о набегах, как правило, оставшихся незамеченными их цивилизованными жертвами.

Когда за сто лет до князя Игоря окрестности Константинополя грабили северные варвары (в которых легко видеть объединенные воинства варягов, восточных славян и финно-угров), византийцы о них с должным ужасом писали. А когда (по НС) гавань Царьграда в 920 г. выжег Игорь, в империи его не заметили. По тому же НС в 922 г. Олег ходил вокруг Константинополя посуху под парусами, взял огромную дань, прибил на врата свой щит, но его все равно не увидели. В ПВЛ этот поход Олега датирован 907 годом. В результате вековых усилий подтвердить такую дату полюбившие летописных князей-разбойников в версии ПВЛ историки нашли, что, возможно, появление россов под Константинополем упоминалось в несохранившемся фрагменте одной из версий хроники Симеона Логофета под 905 или 906 годами ¹⁹ . То есть, как набеги болгар - все зафиксировано, а как "подвиги" россов - так нет.

Арабы о переменных успехах росских грабежей на Каспии как раз во времена Игоря рассказали ²⁰ , хотя более близкие к Руси хазары были убеждены, что в начале 940-х годов россов водил в набеги Олег. По хронологической раскладке НС Олег скончался до 923 г., когда после победоносного похода на Царьград в 922 г. "пошел... к Новгороду, а оттуда в Ладогу. Другие же говорят, будто пошел он за море, и укусила змея в ногу, и оттого умер; есть могила его в Ладоге". Согласно ПВЛ, поведавшей нам знаменитую историю с любимым конем и волхвом, Олег умер еще в 912 г. и был похоронен в Киеве "на горе, называемой Щековицей. Есть могила его и доныне, зовется могилой Олеговой", - уверил читателя самый поздний из разбираемых летописцев.

Легко понять, почему научный вывод о последовательности создания рассказов НС и ПВЛ не вызывает восторга у историков, которые не видят в сравнении их текстов ничего хорошего. В НС Олег - "мудрый и храбрый"

стр. 60

воевода Игоря, который сам "храбр и мудр". В ПВЛ "умер Рюрик и, передав княжение свое Олегу, родичу своему, отдал ему на руки сына Игоря, ибо тот был еще мал". В НС Игорь с Олегом пошел вниз по Днепру и обманом убил неведомых Аскольда и Дира. В ПВЛ Аскольд и Дир были "боярами" Рюрика, прославились походом на Царьград в 866 г., а в 882 г. были убиты Олегом, который действовал один: Игорь был так мал, что его носили на руках. В НС ставил города и платил дань варягам Игорь, в ПВЛ - Олег, и т. д.

Очевидно, что даже в рассказах об Олеге и Игоре, не говоря о совсем уж мифическом Рюрике, мы имеем дело с весьма вольной интерпретацией легенд с лишком через столетие после смерти княгини Ольги, в более древнем рассказе о которой с датами и с фактами нет противоречий. Единственный случай, когда добавленный в ПВЛ рассказ о походе Игоря на Византию в 941 г. совпал с византийской хроникой, текстологи объяснили давно: летописец его у греков и переписал ²¹ . А вот победоносного похода Игоря к рубежам империи в 944 г. у имперских авторов (как и в НС) нет. Да и откуда взяться, если якобы заставившая греков платить выкуп дружина в летописи уже осенью говорит князю, что не имеет портов? (Тут НС и ПВЛ полностью совпадают, поскольку с этого момента передают текст ДС.)

Тенденцией ПВЛ относительно НС является удревнение хронологии легендарных князей-рюриковичей, больно затронувшее Ольгу. В НС Игорь сам "привел себе жену от Плескова, именем Ольгу, и была мудра и смыслена, от нее же родился сын Святослав". В ПВЛ этот текст без даты помещен под 903 г. и переделан в пользу введенного в рассказ княжения Олега: "Игорь вырос и собирал дань за Олегом, и слушались его, и привели ему жену из Пскова именем Ольгу..." (а "княжить" он начал через 10 лет, в 913 г.). Однако монах-летописец в ПВЛ не подумал изменить текст НС о том, что в 945 г. Святослав был "детеск" и в 946 г. едва смог перекинуть копье между ушами коня.

То, что летописца не трогали страдания княгини, вынужденной по его воле рожать в преклонном возрасте от старичка-мужа, понять можно. Он сам объяснил, что руководствовался в хронологии высшими соображениями, ведя отсчет от 852 г, когда "стала называться Русская земля. Узнали мы об этом потому, - рассказывает ПВЛ, - что при этом царе (Михаиле) приходила русь на Царьград, как пишется об этом в летописании греческом. Вот почему с этой поры начнем и числа положим". Хронологические идеи составителей ПВЛ и НС подробно рассмотрены летописеведами.

Важнее их политическая составляющая: острое стремление притянуть жившего в X в. Игоря, попавшего в ДС как муж Ольги, и легендарного Олега, судя по Кембриджскому документу действовавшего в начале 940-х годов, к героическим походам руссов на Царьград в IX веке. Растянув жизнь Игоря и женив невинного младенца в 903 г., уморив удревненного Олега еще в 912 г., ПВЛ убеждала неискушенного читателя, что Рюриковичи появились на Руси аж в 862-м.

Однако в мировой хронологии "почти" не считается. Переделав канву НС, ПВЛ все же "не попала" подвигами Рюриковичей в годы реальных походов руссов IX в. на Царьград: последний из них описан в византийских и латинских текстах под 860 г. (он по греческому источнику ²² отнесен в НС просто к "Руси", а в ПВЛ под 866 г. произвольно приписан Аскольду и Диру).

При этом удревнял события еще и составитель НС. Описанный им неудачный поход Игоря на Царьград в 920-м г., когда патрикий Феофан пожег его флот греческим огнем, датирован в византийской хронике и по ней в ПВЛ 941 годом. То есть составитель ПВЛ растягивал хронологию, уже растянутую НС, и героизировал князей, слава которых и до него была "несколько преувеличена". Отсюда возникли все неприятности историков, вынужденных выдумывать 2 - 3-х Олегов и 2-х Игорей (или одного в стиле несгибаемых библейских старцев; проблемы рожавшей от него Ольги никого не волнуют).

Объективно затея составителей НС и особенно ПВЛ показать, что в Царьград с успехом ходила не только Ольга, провалилась. Но в период формирования российской науки сомневаться в родословной легенде Рюриковичей было неудобно, а в XX в. каждое слово ПВЛ превратилось в священное писание. Историкам до сих пор проще писать тома в полемике о происхождения Рюрика, чем усомниться в существовании этой "священной коровы",

стр. 61

ни имя, ни сомнительная дата появления которого на Руси для истории строительства государства не важны ²³ . С этой позиции огорчительно, что летописцы XI-XII вв. не углубили легенду еще немного, в первое 40-летие IX в., когда "Русский каганат" проявил максимальную военно-политическую активность, а смутность датировок европейских и восточных источников не позволила бы сомневаться в подвигах князей-разбойников ²⁴ .

В XXI в. логично задать вопрос: почему летописцы вообще не вычеркнули Ольгу? Они не были столь циничны и верили в убедительность своей легенды, к тому же рассказ о княгине решал проблему государственного строительства, не столь важную на фоне дружинных подвигов и самую туманную в деяниях князей-разбойников.

В НС "Игорь начал города ставить и установил дань давать" - но не князю, а варягам, чтобы не грабили! После этого он просто "сидел в Клеве, княжа и воюя с древлянами и уличами". При этом уличей не покорил, а дань с древлян отдал воеводе Свенельду. В ПВЛ "Олег начал строить города и установил дани" аналогично. Добавлено, что он "властвовал над полянами, и древлянами, и северянами, и радимичами, а с уличами и тиверцами воевал". Те, кто не платил варягам, давали ему дань, "как раньше хазарам давали". Дань эту не возили в Киев, просто некоторые из союзов племен не сопротивлялись, когда зимой князь приезжал в их земли брать дань ("полюдье"), охотиться ("ловы деять") и кормиться ("гощение"). Но могли и отказаться. Так, радимичи, которых по ПВЛ Олег заставил платить себе, а не хазарам, Игорю и Святославу уже не платили (их покорил Владимир).

Какие города строили Игорь или Олег - неведомо. Армии, налогов, законов и путей сообщения их "государство" не имело. Историков это не волнует, летописцев тоже больше трогала военная добыча и торговые договоры, но они-то жили в государстве, где все это уже было создано! Выбросить из истории Ольгу значило заново сочинять, откуда эти блага цивилизации взялись. Думаю, и сегодня многие предпочли бы столь полезную женщину из текста не выбрасывать.

С точки зрения летописеведа смысл переделок и значительного расширения рассказов о ранней истории Руси в XI-XII вв. совершенно ясен. Первоначально история начиналась Ольгой. Год ее прихода к власти - первый в собственно русской истории, соответствующий мировой хронологии. Она - первый правитель Руси, названный по имени при византийском и германском дворах. В конце X в. автор ДС описал жадность и смерть Игоря, чтобы показать, в каких условиях начала действовать Ольга. Только в конце XI в. в НС попали князья Аскольд и Дир, Рюрик и Олег. Подвиги Игоря и особенно произведенного в князья Вещего Олега были ярко расписаны ПВЛ в начале XII века. Ольга была оттеснена на второй план, но из истории государства не вычеркнута; более того, живописные рассказы о князьях и их грубо вставленные в текст договоры с греками были прямым откликом на совершенное Ольгой в Царьграде, явной попыткой уподобить легендарных князей разбойников реальной великой правительнице.