болезни. Работа для Владимира Ильича была жизнью, бездеятельность означала смерть" ²⁷ . Именно этот смертный приговор выносит Сталин Ленину через ужесточение режима общения и прямое над ним издевательство: 22 декабря по поводу строго секретного письма Ленина Троцкому, продиктованного по соображениям конспирации не секретарям, а самой Крупской, Сталин, оказавшийся в курсе содержания письма, позвонил Крупской, отругал ее, пригрозил взысканием по партийной линии, решением ЦКК и сказал, что, если подобное повторится, Сталин объявит вдовой Ленина Артюхину.

Считается, что Крупская сообщила Ленину о звонке Сталина только 5 марта 1923 г., так как именно в этот день Ленин написал Сталину эмоциональное письмо о разрыве отношений. Это подтверждали и воспоминания секретаря Крупской В. Дридзо:

"Почему В. И. Ленин только через два месяца после грубого разговора Сталина с Надеждой Константиновной написал ему письмо, в котором потребовал, чтобы Сталин извинился перед ней? Возможно, только одна я знаю, как это было в действительности, так как Надежда Константиновна часто рассказывала мне об этом. Было это в самом начале марта 1923 года. Надежда Константиновна и Владимир Ильич о чем-то беседовали. Зазвонил телефон. Надежда Константиновна пошла к телефону (телефон в квартире Ленина всегда стоял в коридоре). Когда она вернулась, Владимир Ильич спросил: "Кто звонил?" - "Это Сталин, мы с ним помирились". - "То есть как?" Пришлось Надежде Константиновне рассказывать все, что произошло в декабре... Надежда Константиновна просила Владимира Ильича не придавать этому значения, так как все уладилось и она забыла об этом. Но Владимир Ильич был непреклонен" ²⁸ .

И все-таки есть основания предполагать, что возмущенная Крупская рассказала обо всем Ленину именно 22 декабря. В пользу этого вывода говорит следующее. Секретарь Ленина М. А. Володичева считала, что Ленин узнал о грубости Сталина ранее 5 марта: "Возможно, он знал это раньше. А письмо написал 5 марта", - указала она в интервью с А. Веком. Осторожный и хитрый Сталин не допустил бы разрыва с Лениным, если бы не считал его политическим трупом. Сталин обязан был исходить из того, что Крупская расскажет о разговоре Ленину, что это Ленина взволнует и приведет к новому удару: 22-го числа Сталин позволил себе нахамить Крупской потому, что уже ничем не рисковал; по сути, он позвонил Крупской, чтобы сообщить ей, что решил убить Ленина. Только так можно объяснить реакцию самой Крупской на звонок Сталина 22 декабря: "Она была совершенно не похожа на себя, рыдала, каталась по полу и пр. Об этом выговоре она рассказала В. И. через несколько дней", - свидетельствует М. И. Ульянова ²⁹ .

Итак, не 5 марта, а через несколько дней. А может быть, все-таки, самое позднее 23 декабря? Ведь не случайно именно в этот день происходит новое ухудшение состояния Ленина: по свидетельству Ульяновой, в ночь на 23 декабря болезнь Ленина "распространилась дальше, правая рука и правая нога поражены параличом. С этих пор Владимир Ильич больше не мог сам писать". Как известно, новые приступы у Ленина происходили всякий раз из-за очередного конфликта.

Смысл звонка Сталина стал понятен Ленину так же хорошо, как и Крупской. В 1922 г. Ленин прекрасно понимал, что такое Сталин, и понимал, как важно не выдать своих намерений: "Мария Акимовна, - спросил проводивший интервью писатель А. Бек секретаря Ленина Володичеву, - есть ли какие-нибудь шансы найти просто устные отзывы Ленина о Сталине?" - "Ничего я не слышала. Даже намека нет, - ответила Володичева. - Ленин все-таки был тоже очень осторожный человек".

Тоже очень осторожный. Как и Сталин. Ленин не мог под влиянием разговора с Крупской звонить или писать Сталину. Ленин понял, что дни его сочтены и что нужно успеть отдать как можно больше указаний. В то же время Ленин не намерен был пассивно ожидать смерти от руки Сталина,

стр. 45

что следует из количества написанных им после 22 декабря статей, писем и заметок. Принимаясь за диктовку, Ленин преследовал две цели: составить завещание, с одной стороны, и, опираясь на "грузинское дело", собрать досье против Сталина для подрыва его авторитета в партии, - с другой. История показала, что не произошло ни первого, ни второго.

Итак, 23 декабря Ленин вызвал к себе Володичеву и начал диктовать письмо к XII съезду. Записав секретное письмо Ленина, Володичева немедленно донесла об этом Сталину, и тот уже на следующий день, вооруженный решением пленума от 18 декабря, попытался запретить Ленину диктовать даже несколько минут в сутки. Тогда Ленин выставил ультиматум, как объявляющий в тюрьме голодовку заключенный: если ему не будет разрешено ежедневно несколько минут диктовать свой "дневник", он откажется лечиться. После совещания с врачами Сталин, Каменев и Бухарин принимают решение: "1. Владимиру Ильичу предоставляется право диктовать ежедневно 5 - 10 минут, но это не должно носить характера переписки и на эти записки Владимир Ильич не должен ждать ответа. Свидания запрещаются. 2. Ни друзья, ни домашние не должны сообщать Владимиру Ильичу ничего из политической жизни, чтобы этим не давать материала для размышлений и волнений" ³⁰ .

Иными словами, заключенному Ленину на несколько минут в сутки выдают в камеру перо и бумагу (но так как все записывают секретари, Сталин немедленно оказывается в курсе всего написанного). Свой режим Ленин воспринимал именно как тюремный: "Если бы я был на свободе (сначала оговорился, а потом повторил смеясь...), то я легко бы все это сделал сам", - сказал Ленин Фотиевой 1 февраля 1923 года. Но Ленин был уже не на свободе.

24 декабря Ленин продиктовал Володичевой вторую часть письма. Он настолько озабочен возможной утечкой информации, что многократно подчеркивает Володичевой необходимость сохранения тайны: "Продиктованное вчера, 23 декабря, и сегодня, 24 декабря, является абсолютно секретным"; дневник "абсолютно секретен. О нем пока никто не должен знать. Вплоть даже до членов ЦК"; "подчеркнул это не один раз. Потребовал все, что он диктует, хранить в особом месте, под особой ответственностью и считать категорически секретным" ³¹ .

"Боясь волновать Ленина, я не сказала ему, что с первым отрывком письма Ленина к съезду Сталин уже ознакомился", - вспоминала Володичева. Здесь Володичева явно преуменьшает. Она должна была сказать: "боясь убить Ленина", "боясь сразить его наповал"... Трудно даже представить себе, как отреагировал бы Ленин на сообщение Володичевой о том, что обо всем происходящем сообщается Сталину и что по решению Политбюро ведется поминутное слежение за жизнью Ленина, оформленное как "Дневник дежурных секретарей".

Сообщение Володичевой о том, что она ознакомила Сталина только с первой частью "письма", вряд ли соответствует действительности. Дисциплина была суровая: "Мы ничего не читали и ничего друг другу не говорили, - вспоминает Володичева. - Друг друга не спрашивали... Мы имели общий дневник... и каждая в свою дату записывала", но: "Мы его не читали". Секретари боялись Сталина безумно. Из интервью с Володичевой: "Помните, вы рассказывали, что, когда Ленин начал характеризовать Сталина, вас потрясло одно слово, которым он характеризовал Сталина?" - "Да, "держиморда"". - "Это письмо по национальному вопросу?" - "Где это было, в какой стенограмме, я не помню. Я просто сначала не разобралась, потом, когда разобралась, ужаснулась, ужаснувшись, перестала печатать". - "И так это слово и не вошло никуда?" - "Не вошло".

Очевидно, что здесь Володичева не точна. Слово "держиморда" вошло в статью Ленина "К вопросу о национальностях или об "автономизации"": "Тот грузин, который пренебрежительно относится к этой стороне дела... сам является грубым великодержавным держимордой" ³² ". Но психологию времени Володичева передает верно: не напечатать продиктованное Лени-

стр. 46

ным Володичева посмела, а вот напечатать в адрес Сталина слово "держиморда" не смогла.

Таким образом, 23 декабря по секрету от Сталина и других членов Политбюро Ленин начал диктовку документов. Однако Ленин не предусмотрел того, что предусмотреть был обязан: заговор против него в этот период имел столь широкий и необратимый характер, что Сталин мог действовать почти открыто. Все его секретари доносили о происходившем у Ленина Сталину, относили Сталину написанные Лениным документы. Когда "Завещание" Ленина, продиктованное Володичевой, было доставлено Сталину, тот в присутствии Н. С. Аллилуевой, Орджоникидзе, Бухарина и А. Назаретяна приказал "завещание" сжечь. "Это распоряжение Сталина я выполнила, - вспоминала Володичева. - Сожгла копию письма, которую ему показывала, но не сказала, что 4 других экземпляра ленинского документа лежат в сейфе" ³³ . С ее стороны такая осторожность была никак не лишней.

Уточним список секретарей Ленина по "Дневнику дежурных секретарей" за период с 21 ноября 1922 г. по 6 марта 1923 г.: Н. С. Аллилуева (до утра 18 декабря), Ш. М. Манучарьянц (формально - библиотекарь Ленина, до вечера 11 декабря), С. А. Флаксерман (3 декабря только), М. И. Гляссер (вечер 5 февраля только), М. А. Володичева (с вечера 27 ноября), Л. А. Фотиева (с 13 декабря). Обратим также внимание на то, что, за исключением жены Сталина Аллилуевой, жизнь которой оборвалась трагически, ни одна из секретарей Ленина не была репрессирована в период чисток. И это было лучшим подтверждением того, что в их личной преданности Сталин не сомневался, что ни одного нелояльного в отношении Сталина поступка никто из них в то опасное для Сталина время не совершил. То же относится и к помощнику и секретарю Ленина В. Д. Бонч-Бруевичу, прожившему долгую жизнь, до 1955 года. Не тронули и его брата, М. Д. Бонч-Бруевича, царского генерала, занимавшего до революции должность главкома Северного фронта. Михаил Дмитриевич, которого по статистике просто обязаны были расстрелять в 1936 - 1939 годах, дослужился у большевиков до звания генерал-лейтенанта и умер в 1956 году.

"Дневник дежурных секретарей" - удивительный документ. Впервые опубликованный в 1963 г., он находился под семью замками до июля 1956 года. Что же это был за "Дневник"? Кто знал, а кто не знал о его существовании? По чьей инициативе был начат? Перед кем отчитывались люди, делавшие в нем записи? Кому разрешалось его читать?

Не на все эти вопросы ответ ясен. Дневник был начат 21 ноября 1922 года. Очевидно, что в этот день Политбюро по инициативе Сталина установило над Лениным надзор. До революции Ленин всегда назначал Крупскую секретарем тех политических центров, в курсе деятельности которых он хотел быть. Сталин и тут оказался достойным учеником. Впервые после введения формального надзора дни особенно активным секретарем Ленина была жена Сталина Аллилуева. Нет никаких указаний на то, что о "Дневнике" знали Ленин, Крупская или М. И. Ульянова. Если так, то справедливо утверждение, что "Дневник" велся тайно. Шестеро секретарей Ленина могли вести тайный "Дневник" лишь по решению вышестоящих инстанций. Такими инстанциями могли быть ЦК, Секретариат ЦК или Политбюро. Иными словами, приказ должен был исходить от Сталина. Из интервью Фотиевой и Володичевой мы знаем, что отчитывались секретари перед Сталиным и Каменевым, являвшимся в те месяцы председателем Политбюро. Неизвестно, читал ли этот "Дневник" Сталин или же он довольствовался устными отчетами. По крайней мере один секретарь, Володичева, вела дневник стенографическими знаками и расшифровала свою запись позже. Из этого, видимо, следует, что Сталин довольствовался устными отчетами.

"Дневник" оборвался 6 марта 1923 г. на фразе "Надежда Константиновна просила". Весь дальнейший текст был записан стенографически и расшифрован Володичевой в 1956 году ³⁴ . После 6 марта 1923 г.

стр. 47

"Дневник" не велся вообще. Создается впечатление, что в момент расшифровки записи от 6 марта в 1923 г. Володичевой позвонил Сталин и приказал ведение "Дневника" и всякую работу над ним прекратить. Так и было все оборвано на полуслове.

"Дневник" интересен не только тем, что в нем записано, но и тем, что из него исчезло. А исчезло из него немало. В "Дневнике" пропущены следующие дни: 17 декабря 1922г., 19 - 22 декабря, причем 22 декабря состоялся тот самый звонок Сталина Крупской и, если Крупская сообщила о нем Ленину, в записях секретарей от 22 декабря должна бы отразиться реакция Ленина; начиная с 25 декабря пропущен весь период деятельности Ленина, когда он диктовал третью часть "Завещания", записку об увеличении числа членов ЦК, записи о Госплане, статью "К вопросу о национальностях..." и, наконец, дополнение к "Завещанию" от 4 января 1923 г., где он предлагает сместить Сталина с поста генсека. За 25 декабря - 16 января имеются всего две записи: 29 декабря и 5 января. Обратим внимание на то, как аккуратно они смонтированы:

"24 декабря... Владимиру Ильичу взяли Суханова "Записки о революции", тома III и IV. 29 декабря. Через Надежду Константиновну Владимир Ильич просил составить список новых книг. Врачи разрешили читать. Владимир Ильич читает Суханова "Записки о революции" (III и IV тома)... Списки Владимир Ильич просил составить по отделам. 5 января 1923 г. Владимир Ильич затребовал списки новых книг с 3 января и книгу Титлинова "Новая церковь". 17 января (запись Володичевой) Владимир Ильич... читал и вносил поправки в заметки о книге Суханова о революции...". "Дневник" отцензурирован таким образом, чтобы создать впечатление, будто Ленин с 25 декабря по 16 января включительно читал и работал над статьей о Суханове. Между тем в этот период были написаны основные его предсмертные статьи. А вот после 17 января (когда "Дневник" ведется с относительной частотой), написано всего две статьи: "Как нам реорганизовать Рабкрин" и "Лучше меньше, да лучше".

В Дневнике пропущены также 27 - 29 января, 11 и 13 февраля, 15 февраля - 4 марта. Между тем известно, что Ленин диктовал каждый день или почти каждый день, причем дни, когда он не диктовал, в "Дневнике" всегда отмечались, например: "10 декабря, утро. Ничего от Владимира Ильича не было"; 11 декабря, утро (запись Аллилуевой): "Никаких поручений не было. Владимир Ильич ни разу не звонил. Проверить, чтобы вечером в кабинете было не меньше 14 градусов тепла". 11 декабря, вечер (запись Манучарьянц): "Никаких поручений не было. Владимир Ильич ни разу не звонил". 18 декабря, утро (запись Аллилуевой): "Заседает пленум Центрального комитета. Владимир Ильич не присутствует, болен - никаких поручений и распоряжений". 18 декабря, вечер. "Заседает пленум. Владимир Ильич не присутствует, вечерним заседанием пленум закончен". 18 января (запись Володичевой). "Владимир Ильич не вызывал". 21 января (запись Володичевой): "Владимир Ильич не вызывал". Таким образом дни, когда Ленин не вызывал и не диктовал - отмечены. Значит, во все пропущенные "Дневником" (или его издателями) дни Ленин что-то диктовал? Кроме того, неясно, велся ли "Дневник" после 6 марта 1923 года. Опубликовано, по крайней мере, ничего не было.

24 декабря запуганная Володичева не только записала продиктованную ей вторую часть "завещания", но и зафиксировала в "Дневнике дежурных" паническое требование Ленина сохранить все в глубокой тайне. Очевидно, что в тот же вечер это стало известно Сталину, и после 24 декабря Сталин принимает какие-то меры, благодаря которым в дальнейшем в "Дневнике" наступает обрыв всякий раз, когда диктуются слишком невыгодные Сталину тексты. После 24 декабря все записываемое носит пространный, но совершенно беззубый характер. Это приводит В. Дорошенко к естественному выводу о том, что ряд ленинских материалов все- таки уничтожен ³⁵ . Какие именно, остается догадываться. Понятно, что самые смелые, самые яркие, направленные против Сталина и Дзержинского (в связи с "грузинским делом").

стр. 48

Ленин диктовал активно с 23 декабря по 23 января, т. е. ровно месяц. Затем в его работе наступил неожиданный и не случайный перерыв. 24 января он дал Фотиевой поручение "запросить у Дзержинского или Сталина материалы комиссии по грузинскому вопросу" и столкнулся с сильным противодействием Сталина и Дзержинского. Дзержинский кивал на Сталина, тот прятался за решение Политбюро. Ленин стал подозревать Фотиеву в двойной игре: ""Прежде всего по нашему "конспиративному" делу: я знаю, что Вы меня обманываете". На мои уверения в противном он сказал: "Я имею об этом свое мнение"". В четверг, 25 января, Ленин спросил, получены ли материалы. Фотиева ответила, что Дзержинский приедет лишь в субботу. В субботу Дзержинский сказал, что материалы у Сталина. Фотиева послала письмо Сталину, но того не оказалось в Москве. 29 января Сталин позвонил и сообщил, что материалы без Политбюро дать не может, и с подозрением допрашивал Фотиеву, не говорит ли она Ленину "чего-нибудь лишнего, откуда он в курсе текущих дел?" Ведь его статья "Как нам реорганизовать Рабкрин" (законченная 23 января и уже прочитанная Сталиным) "указывает, что ему известны некоторые обстоятельства". Фотиева заверила, что не говорит и не имеет "никаких оснований думать, что он в курсе дел". 30 января, узнав от Фотиевой об отказе Сталина выдать ему материалы комиссии Дзержинского, Ленин сказал, что будет настаивать на выдаче документов.

1 февраля Политбюро разрешило выдать материалы Фотиевой для Ленина, но при условии, что Фотиева оставляет их у себя для изучения (о чем просил ее Ленин) и доклада Ленину без разрешения Политбюро не делает. Иными словами, материалы Политбюро выдало, но доступа к ним у Ленина нет, так как они находятся у сталинской шпионки Фотиевой. Фотиева, видимо по указанию Сталина, тянет время и заявляет Ленину, что на изучение материалов ей понадобится четыре недели. Ленин искал ответов на следующие вопросы:

"1) За что старый ЦК КП Грузии обвинили в уклонизме. 2) Что им вменялось в вину как нарушение партийной дисциплины. 3) За что обвиняют Заккрайком в подавлении ЦК КП Грузии. 4) Физические способы подавления ("биомеханика"). 5) Линия ЦК [РКП(б)] в отсутствие Владимира Ильича и при Владимире Ильиче. 6) Отношение комиссии. Рассматривала ли она только обвинения против ЦК КП Грузии или также против Заккрайкома? Рассматривала ли она случай биомеханики? 7) Настоящее положение (выборная комиссия, меньшевики, подавление, национальная рознь)" ³⁶ .

Ленин начинал бой. Но и Сталин не бездействовал. За несколько дней до начала трагикомедии с материалами по грузинскому вопросу, 27 января, Сталин от имени Политбюро и Оргбюро ЦК разослал во все губкомы РКП закрытое письмо по поводу последних ленинских статей, подписанное членами Политбюро и Оргбюро: Андреевым, Бухариным, Дзержинским, Калининым, Каменевым, Куйбышевым, Молотовым, Рыковым, Сталиным, Томским и Троцким. Смысл письма заключался в том, что Ленин болен и уже не отвечает за свои слова ³⁷ .

Неизвестно, получил ли Ленин об этом письме информацию, или же изоляция его, с одной стороны, и нежелание близких волновать - с другой, достигли такой степени, что о происках Сталина ему не сообщили. Однако не позднее 3 февраля Ленин получает от Фотиевой подтверждение того, что с ним запрещено разговаривать:

"Владимир Ильич вызывал в 7 ч. на несколько минут. Спросил, просмотрела ли материалы. Я ответила, что только с внешней стороны и что их оказалось не так много, как мы предполагали. Спросил, был ли этот вопрос в Политбюро. Я ответила, что не имею права об этом говорить. Спросил: "Вам запрещено говорить именно об этом?" - "Нет, вообще я не имею права говорить о текущих делах". - "Значит, это текущее дело?" Я поняла, что сделала оплошность. Повторила, что не имею права говорить. Сказал: "Я знаю об этом деле еще от Дзержинского, до моей

стр. 49

болезни. Комиссия делала доклад в Политбюро?" - "Да, делала, Политбюро в общем утвердило ее решения, насколько я помню". Сказал: "Ну, я думаю, что Вы сделаете Вашу реляцию недели через три, и тогда я обращусь с письмом"" ³⁸ .

12 февраля против Ленина вводят очередные санкции по дальнейшей его изоляции и у него случается новый приступ. Фотиева делает в "Дневнике" запись:

"Владимиру Ильичу хуже. Сильная головная боль. Вызвал меня на несколько минут. По словам Марии Ильиничны, его расстроили врачи до такой степени, что у него дрожали губы. Ферстер накануне сказал, что ему категорически запрещены газеты, свидания и политическая информация... У Владимира Ильича создалось впечатление, что не врачи дают указания Центральному Комитету, а Центральный Комитет дал инструкции врачам" ³⁹ . (Так и было, раз Ферстер считал, что Ленину вредна не работа, а запреты).

Именно по этой причине подозрительный Ленин все чаще "категорически отказывался принимать лекарства" и требовал "освободить его от присутствия врачей" ⁴⁰ , понимая, что это нанятые Сталиным люди, укорачивающие больному жизнь. Ферстера Ленин не выносил уже до такой степени, что тот прятался в соседних комнатах.

14 февраля (через две недели после получения материалов из Политбюро) Фотиева записывает:

"Владимир Ильич вызвал меня в первом часу. Голова не болит. Сказал, что он совершенно здоров. Что болезнь его нервная и такова, что иногда он совершенно бывает здоров, т. е. голова совершенно ясна, иногда же ему бывает хуже. Поэтому с его поручениями мы должны торопиться, т. к. он хочет непременно провести кое-что к съезду и надеется, что сможет. Если же мы затянем и тем загубим дело, то он будет очень и очень недоволен... Говорил опять по трем пунктам своих поручений. Особенно подробно по тому, который его всех больше волнует, т. е. по грузинскому вопросу. Просил торопиться. Дал некоторые указания".

Эти указания также касались грузинского дела:

"Намекнуть Сольцу, что он [Ленин] на стороне обиженного. Дать понять кому-либо из обиженных, что он на их стороне. 3 момента: 1. Нельзя драться. 2. Нужны уступки. 3. Нельзя сравнивать большое государство с маленьким. Знал ли Сталин? Почему не реагировал? Название "уклонисты" за уклон к шовинизму и меньшевизму доказывает этот самый уклон у великодержавников. Собрать Владимиру Ильичу печатные материалы" ⁴¹ .

Понятно, что в тот же день обо всем этом было сообщено Сталину, и он предпринимает против Ленина какие-то действия, о которых мы не знаем. Очевидно, что в период с 15 февраля по 5 марта Ленин был трудоспособен, так как 2 марта закончил статью "Лучше меньше, да лучше". Но записей с 15 февраля по 4 марта в "Дневнике дежурных секретарей" нет. Правда, о событиях с 15 февраля мы кое-что знаем из воспоминаний Фотиевой:

"Сольц, будучи членом Президиума ЦКК, рассматривал заявление, поступившее от сторонников ЦК КП Грузии старого состава, на чинимые против них притеснения. 16 февраля в связи с поручением Владимира Ильича я послала записку Сольцу с просьбой выдать мне все материалы, касающиеся грузинского конфликта. Сохранилась следующая моя запись: "Вчера т. Сольц сказал мне, что товарищ из ЦК КП Грузии привез ему материалы о всяческих притеснениях в отношении грузин (сторонников старого ЦК КПГ). Что касается "инцидента" (имеется в виду оскорбление, нанесенное товарищем Орджоникидзе Кабахидзе), то в ЦКК было заявление потерпевшего, но оно пропало. На мой вопрос "Как пропало?" Сольц ответил: "Да так, пропало". Но это все равно, так как в ЦКК имеется объективное изложение инцидента Рыковым, который при этом присутствовал"" ⁴² .

стр. 50

Так что намеки Ленина сталинскому ставленнику Сольцу положения Ленина не облегчили. Из лаконичной записи от 25 февраля мы узнаем, что Ленин работоспособен и чувствует себя хорошо: утром Ленин "читал и разговаривал о делах... Вечером читал и диктовал больше часа" ⁴³ . (Что же он диктовал? Сколько страниц текста?) Наконец, мы знаем, что 3 марта Сталин разрешил Фотиевой выдать Ленину заключение по материалам комиссии Дзержинского: "Ленин получает докладную записку и заключение Л. А. Фотиевой, М. И. Гляссер и Н. П. Горбунова о материалах комиссии Политбюро ЦК РКГТ(б) по "грузинскому вопросу" ⁴⁴ . Значит, Ленин работоспособен и в период с 25 февраля по 3 марта.

Что же происходило в эти дни и почему молчит "Дневник"? С 21 по 24 февраля в Москве работал пленум ЦК РКП(б). Видимо, это было одной из причин отсутствия записей: Ленин интересовался работой пленума, так как "пленум рассмотрел тезисы по национальному и организационному вопросам, постановил не публиковать их до предварительного ознакомления с ними (с разрешения врачей) В. И. Ленина, и если Владимир Ильич потребует пересмотра тезисов, то созвать экстренный пленум. Пленум признал целесообразным создать на съезде секцию по национальному вопросу с привлечением всех делегатов из национальных республик и областей и с приглашением до 20 коммунистов не делегатов съезда" ⁴⁵ .

Что же произошло? Откуда вновь возникшее к Ленину уважение? В. Дорошенко пишет: "А произошло то, что тезисы генерального секретаря пленум признал политически сомнительными и направил их на ленинскую экспертизу. Как это произошло, остается догадываться... Здесь проявилось влияние мощной политической силы, более мощной, чем влияние большинства Политбюро вместе с генсеком, той силы, которую Сталин не учел, сбросив ее со счетов. А такой силой в тех условиях мог быть и был только Ленин". Добавим, что такой силой должен был быть очередной блок Ленина с Троцким. "Предложение "создать на съезде секцию по национальному вопросу с привлечением всех делегатов из национальных республик и областей и с приглашением до 20 коммунистов не делегатов съезда", принятое пленумом, - продолжает Дорошенко, - пожалуй, слишком кардинально для ординарного решения. Не является ли оно ленинским? Не является ли оно фразой или перифразой ленинского письма, высказывания? Очень вероятно, что было по меньшей мере одно письмо Ленина к пленуму. Возможно, было даже несколько ленинских писем, ведь пленум продолжался необычно долго - 4 дня. Что могло и должно было содержаться в этом письме или письмах?"

Здесь нам несколько помогает Троцкий, в архиве которого есть документ, датированный 22 февраля 1923 года. Из этого документа следует, что, во-первых, Троцкий вступил, в конфликт с большинством пленума (т. е. со сталинцами), во-вторых, что на пленуме 21 и 22-го обсуждалась опубликованная статья Ленина, письмо Ленина и проект (предложение) Ленина. Похоже, что речь шла о статье Ленина "Как нам реорганизовать Рабкрин", так как это был единственный документ Ленина, опубликованный в те дни в "Правде" (25 января), причем изначально предполагали напечатать этот номер "Правды" в одном экземпляре, специально для Ленина (утаив статью от всех остальных). Под "письмом" Троцкий, очевидно, имел в виду обсуждавшееся в Политбюро "Письмо к съезду". "Проектом" или "предложением" Ленина мог быть отдельный документ, но мог быть и сформулированный самим пленумом документ, основанный на статье Ленина "Как нам реорганизовать Рабкрин".

На пленуме победила точка зрения Ленина. Тезисы Сталина пленум отклонил и послал на переработку (правда, снова в комиссию под председательством Сталина). Тезисы, которые пленум передал на просмотр и заключение Ленину, назывались "Национальные моменты в партийном и государственном строительстве": "Объединение национальных республик в Союз Советских Социалистических Республик является заключительным этапом развития форм сотрудничества, принявшим на этот раз характер военно-хозяйственного и политического объединения народов в единое

стр. 51

многонациональное Советское государство". Ленин вернул себе политический контроль над работой Сталина, потребовал пересмотра тезисов и этим объявил о созыве нового экстренного пленума ЦК.

5 марта можно считать роковым днем в жизни Ленина. В этот день, около двенадцати, он вызвал Володичеву и просил записать два письма. Обратим внимание на то, что Ленин, очевидно, работоспособен и указаний на плохое его самочувствие нет. Главное, однако, то, что нет указаний на какие-либо ограничения: он диктует, что хочет, кому хочет и сколько хочет. Похоже, что все это время, начиная с победы Ленина на февральском пленуме, тюремный режим, введенный против Ленина Политбюро по инициативе Сталина, был снят.

5 марта первое письмо было написано Троцкому:

"Я просил бы Вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под "преследованием" Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять на себя его защиту, то я бы мог быть спокойным. Если Вы почему-нибудь не согласитесь, то верните мне все дело. Я буду считать это признаком Вашего несогласия" ⁴⁶ . Вместе с этим письмом Троцкому была передана еще и записка Володичевой: "Товарищу Троцкому. К письму, переданному вам по телефону, Владимир Ильич просил добавить для вашего сведения, что тов. Каменев едет в Грузию в среду и Вл. Ил. просит узнать, не желаете ли вы послать туда что-либо от себя" ⁴⁷ .

Само "дело" Ленин тоже передал Троцкому. И Троцкий его не вернул, чем продемонстрировал Ленину свою поддержку. Об этом становится известно 16 апреля из письма Троцкого "Всем членам ЦК РКП" с грифом "С. секретно":

"Мною получена сегодня прилагаемая при сем копия письма личного секретаря тов. Ленина, тов. Л. Фотиевой, к тов. Каменеву по поводу статьи тов. Ленина по национальному вопросу.

Статья тов. Ленина была мною получена 5-го марта одновременно с тремя записками тов. Ленина, копии которых при сем также прилагаются.

Я тогда снял для себя копию статьи, так имеющей исключительное принципиальное значение, и положил ее в основу как своих поправок к тезисам тов. Сталина (принятых тов. Сталиным), как и своей статьи в "Правде" по национальному вопросу.

Статья, как сказано, имеет первостепенное принципиальное значение. С другой стороны, она заключает в себе резкое осуждение по адресу трех членов ЦК. Пока оставалась хоть тень надежды на то, что Владимир Ильич успел сделать относительно этой статьи какие-либо распоряжения насчет партийного съезда, для которого она, как вытекает из условий и, в частности, из записки тов. Фотиевой, предназначалась, - до тех пор я не ставил вопроса о статье.

При создавшейся ныне обстановке, как она окончательно определяется запиской тов. Фотиевой, я не вижу другого исхода, как сообщить членам Центрального Комитета статью, которая, с моей точки зрения, имеет для партийной политики в национальном вопросе не меньшее значение, чем предшествующая статья по вопросу об отношении пролетариата и крестьянства.

Если никто из членов ЦК - по соображениям внутрипартийного характера, значение которых понятно само собой - не поднимет вопроса о доведении статьи в том или другом виде до сведения партии или партсъезда, то я с своей стороны буду рассматривать это как молчаливое решение, которое снимает с меня личную ответственность за настоящую статью в отношении партсъезда" ⁴⁸ .

Таким образом, примечание комментаторов Полного собрания сочинений Ленина о том, что на предложение Ленина от 5 марта Троцкий ответил отказом - намеренная фальсификация ⁴⁹ . Троцкий взял на себя защиту позиции Ленина, причем не сдал ее даже после 6 марта, когда не мог уже опираться на помощь нефункционирующего Ленина. 28 марта